сравните его с Пупотей. Совсем другое дело. Скажите, ему что-то грозит? Знаете, это, наверно, покажется вам смешным, но я почему-то беспокоюсь.
— Расскажите все по порядку, — предложил Турецкий.
— Когда вы ушли, я начала собираться в школу, времени у меня было в обрез. Идти мне до школы минут двадцать, это не очень далеко, в Князеве нет особенно далеких расстояний. Но я предпочитаю приходить пораньше, я вам уже говорила. А тут еще надо было не забыть тетрадки восьмого «Б» с сочинением, затем взять кое-какие книги и к тому же привести себя в порядок. Учитель должен подавать пример ученикам, в том числе и своим внешним видом.
Турецкий взглянул на ее потертый костюм английского покроя и белую блузу с отложным воротничком, также уже очень и очень поношенную, и постарался сдержать улыбку.
Валентина Андреевна, разумеется, не успела собраться, когда собака во дворе снова залаяла. Она вышла на крыльцо и увидела, что у калитки стоит высокий представительный мужчина с бородой — явно приезжий. Помня о том, что ей буквально пять минут назад говорил Турецкий, Валентина Андреевна немного струхнула, но затем постаралась взять себя в руки, понимая, что страхом только выдаст себя.
Она любезно попросила незнакомца войти, но тут же предупредила его, что сейчас у нее почти нет времени на разговоры, потому что она опаздывает в школу.
Незнакомец назвался племянником Скронца, Дмитрием Николаевичем, фамилию он не упоминал, что немного удивило учительницу, но она не стала задавать лишних вопросов.
Дмитрий рассказал душещипательную историю о том, как его дядя услышал по радио передачу, где читали письмо Валентины Андреевны, и вспомнил ее. Оказывается, он тоже так и не забыл эту девушку, но не знал ее адреса, и так они потерялись. К сожалению, в настоящее время он, увы, болен, и притом весьма серьезно (чем именно, учительница также на всякий случай не стала уточнять), поэтому он прислал в Князев своего любимого племянника.
— Но к чему такая спешка? — спросила Валентина Андреевна. — Он мог приехать сам попозже, раз он болен.
— Ваше письмо его так взволновало, — ответил Дмитрий, — что ему не терпелось вновь связаться с вами.
Дмитрий явно чуть-чуть переигрывал, и это насторожило бы любую, даже более романтически настроенную натуру, чем Валентина Андреевна. Каким бы ни был Скронц, трудно было предположить, что он заставит своего любимого племянника бросать все и немедленно отправиться в Князев.
— Вы выехали в тот же день, когда прозвучала передача? — спросила она Дмитрия.
— Да, — ответил племянник Скронца. — Ему ведь нельзя волноваться, вот я и решил, что съезжу к вам сам и возьму фотографию.
— Фотографию? — подняла брови Валентина Андреевна. — Вы мне сказали, что он хотел снова возобновить знакомство, то есть я вас так поняла. Значит, вы приехали только, чтобы забрать фото?
— Нет, конечно,— рассмеялся Дмитрий, как показалось учительнице, весьма натянуто. Он, по- видимому, не ожидал, что, для того чтобы получить снимок, придется отвечать на такое количество неудобных вопросов. — Но он хотел бы удостовериться, что это действительно вы. Мало ли может быть совпадений.
— Возможно, — туманно ответила учительница. Она посмотрела на стенные часы и наигранно удивилась: — Боже мой, уже половина девятого! Обычно в это время я уже в школе!
— Хорошо. — Было похоже, что племянник Скронца понемногу теряет терпение, и Валентине Андреевне показалось, что, если сейчас она скажет или сделает что-то не то, он применит силу. — Покажите мне фотографию, и я сам смогу сказать, есть ли на ней мой дядя или нет.
Валентина Сергеевна посмотрела в еще раньше не понравившиеся ей глаза и смутно почувствовала опасность. Даже если бы получасом раньше Турецкий не предупреждал ее о том, что нужно попытаться провести этого человека, она, возможно, интуитивно догадалась бы это сделать сама. Почему-то в тот миг ей показалось, что если бы фотография у нее действительно была и она отдала бы ее «Хемингуэю» (к счастью, фото уже находилось у Турецкого, и потому Валентина Андреевна не смогла бы отдать его и под пыткой), то совершенно очевидно, что она недолго бы оставалась в живых. Вряд ли этим стал бы заниматься сам «интеллигентный» бородач, но разбойное нападение было обеспечено.
— Да, — самым легкомысленным тоном ответила Валентина Андреевна. — Это правильно! Верная мысль!
Она впоследствии и сама удивлялась, как ей хватило смелости и актерских талантов говорить убедительно, ведь внутри все застыло от страха.
— Тогда пойдемте вместе со мной в школу, — сказала она. — Фотография у меня там, в учительской. Я как раз писала письмо на большой перемене, смотрела на это старое фото и так и оставила его в столе. Было много тетрадок в тот день, боялась помять. Пойдемте.
«Если он преступник, — хладнокровно подумала Валентина Андреевна, — он ни за что не пойдет со мной. Потом его опознают десятки свидетелей».
— У меня сейчас дела, — ответил племянник Скронца. — Но я могу зайти к вам после уроков. Вы сможете принести фотографию?
— Конечно, — уверила его Валентина Андреевна, — у меня сегодня шесть уроков, так что я закончу в три и где-то в половине четвертого буду дома. Давайте для верности договоримся на четыре.
— Хорошо, — ответил Дмитрий. — Но я очень прошу, не забудьте фотографию, а то дядя очень расстроится. Если он снова потеряет вас, ему этого не пережить.
Валентина Андреевна так и не поняла, почему получение фотографии накрепко связано с продолжением знакомства, но и на этот раз не стала уточнять.
— И что потом? — спросил Турецкий.
— А потом я, как видите, отменила свои уроки, что я делаю только в исключительных случаях вроде по-настоящему тяжелой болезни, и пришла сюда к вам, — закончила свой рассказ учительница.
— Вы поступили очень правильно, — ободрил ее Турецкий.
— Этот человек ведь не имеет никакого отношения к Косте, правда? — с надеждой в голосе спросила Валентина Андреевна.
— Он ему такой же племянник, как и я, — ушел от ответа Турецкий, — это совершенно очевидно. И вся его история о тяжелобольном дяде, который срочно срывает племянника и посылает его искать женщину, с которой был знаком три дня сорок лет назад, выглядит слишком уж ненатурально. Это прямо сцена из дамского романа, причем самого низкопробного. Я уж не говорю о его настойчивом желании завладеть фотографией.
— А меня больше всего насторожило то, что он не захотел пойти со мной в школу, — покачала головой Валентина Андреевна. — Ведь если он действительно собирался всего лишь увидеть этот снимок и убедиться, что изображенный на нем действительно его дядя, это можно было сделать очень просто, пройдя со мной в учительскую. Но у него сразу появились какие-то неотложные дела.
— Вчера совершенно неожиданно для себя приехал в Князев, а сегодня у него тут уже неотложные дела, — усмехнулся Турецкий. — В общем, дорогая Валентина Андреевна, придется вам стать злостной прогульщицей.
— О чем вы, Александр Борисович? — удивилась учительница.
— Придется вам прогулять уроки в школе, — ответил Турецкий. — Неделю или больше, сейчас пока трудно сказать, а может быть, всего дня три. Вам надо уехать. У вас есть где-нибудь родственники, у которых вы можете погостить какое-то время? Лучше где-нибудь в деревне.
— Есть, — нерешительно ответила Лисицына, — во Мстере живет родная сестра, в Удолах — двоюродная...
— Отлично, — ответил Турецкий, — вот и поезжайте в Удолы. Сейчас, не заходя домой, понимаете?
— Прямо вот так, без вещей, в этом костюме? У меня и денег-то нет, вот тут осталось семь тысяч до получки.
— Я вам смогу дать немного. — Турецкий пошарил в карманах и вынул бумажку в пятьдесят тысяч. — Этого вам хватит на билет и на самое первое время. Придется ехать без вещей и в этом костюме. Я понимаю, вам его жаль, но жизнь-то дороже. С этим вы не можете не согласиться. Мне кажется
