Мысль о скорой и, по всей вероятности, неминуемой смерти вселила в сердце Ильи Ивановича такой ужас, что чашка с чаем принялась отбивать по блюдцу мелкую, дребезжащую чечетку. Илья Иванович, как ни старался, не мог унять проклятую дрожь. В итоге он просто отодвинул от себя блюдце с чашкой и, достав из кармана платок, судорожным движением вытер потное лицо.
– Нервничает, – тихо сказал Щеткин Голованову.
– Он и должен нервничать, – отозвался тот. – Не с деловым партнером встречается.
Беседуя, сыщики беззаботно улыбались. При этом, с помощью быстрых, незаметных и небрежных взглядов, они умудрялись держать под контролем весь зал.
– Главное, чтобы не было пальбы, – сказал Плетнев. – Здесь не слишком людно, но всё-таки.
– Постараемся не допустить, – сказал Щеткин.
Сева Голованов улыбнулся.
– Если всё пройдет гладко, поставлю тебе бутылку шампанского.
Щеткин поморщился и качнул головой:
– Не люблю шампанское.
– Тогда угощу тебя коньяком. Против коньяка ты не возражаешь?
– Нет.
– Вот и договорились.
Примерно, в двадцать-тридцать пять один из посетителей поднялся со стула и, держа на отлете незажженную сигарету, подошел к Митрохину.
– Огонька не найдется? – вежливо осведомился он.
Митрохин достал из кармана зажигалку и крутанул колесико. Мужчина наклонился, прикурил и тихо пробормотал:
– Расплатитесь и идите с кейсом в туалет. Там стукнете два раза в левую кабинку. Спасибо! – громко добавил мужчина и вернулся к своему столику.
Митрохин подозвал официанта и, затребовав счет, быстро расплатился. Затем встал из-за стола и на негнущихся ногах двинулся к туалету.
В туалете Илья Иванович сделал всё так, как велел ему незнакомец. Правда, первые несколько секунд он от волнения не мог определиться, где право, а где лево. А определившись, стукнул два раза в дверь и прислушался. Дверь туалета приоткрылась, и в образовавшуюся щель высунулась рука:
– Давайте кейс, – потребовал уже знакомый сиплый голос.
– Но вы должны дать мне гарантии, – тихо и угрюмо проговорил Митрохин.
– Хорошо. Я даю вам гарантии.
– Но...
– Не испытывайте мое терпение, – перебил его голос. – Давайте кейс, или всё останется как есть.
Митрохин вздохнул и протянул кейс. Бледные пальцы ловко ухватили кейс за ручку и втянули его внутрь. Дверь туалета захлопнулась у Ильи Ивановича пред носом.
Он немного потоптался перед туалетом в нерешительности, затем повернулся и зашагал к выходу. В это время в зале громыхнул выстрел. Потом еще один.
Митрохин испуганно остановился.
«Господи, – перепугался он, – что же делать?!»
Поняв, что обложен со всех сторон, Илья Иванович ринулся в пустую кабинку. Там он заперся и даже, на всякий случай, запрыгнул на крышку унитаза. При его мощной комплекции это было делом нелегким, однако, подстегиваемый страхом, Илья Иванович легко справился и с этой задачей.
За дверью кабинки послышалась какая-то возня, затем короткий вскрик и звуки ударов.
А потом стало тихо. Выстрелов больше не было. Где-то зазвенело разбитое стекло. Митрохин сжался в комок. С кончика его жирного носа на верхнюю губу упала капля пота. Он слизнул ее и прислушался... Больше никаких звуков не было.
Илья Иванович вдруг почему-то вспомнил, как в десять лет вытащил деньги у матери из пальто. А потом со страхом ждал разоблачения и неминуемого возмездия. Однако возмездия не последовало. Мать лишь погладила его по голове и с упреком проговорила:
– Сынок, не делай так больше никогда.
– Да, мамочка, – пообещал он, уткнулся матери в кофту и зарыдал от стыда.
После этого по карманам матери он уже не лазал. Зачем, если это можно сделать в гардеробе школы? Там сотни пальто и курток, шарь не хочу. Митрохин хотел и шарил. Иногда хватало на мороженное, иногда на кино. Пару раз Митрохину чудом удавалось избежать разоблачения и избиения. Если бы поймали... Но как гласит русская пословица: «не пойман – значит, не вор».
Именно этого бесхитростно правила Илья Иванович придерживался всю дальнейшую жизнь. И правило это принесло ему много пользы и ни одного серьезного разочарования.
Правда, однажды его чуть было не схватили за руку. Это было в студенческие годы. Митрохин тогда умудрился вынести из спортзала часть инвентаря и продать его в подвальную «качалку». Цену он запросил астрономическую, однако ниже, чем в магазине, и «качки» вынуждены были согласиться.
Ему бы и тогда все сошло с рук, но один из «качков» повадился ходить в общагу к подружке-студентке. Там он носом к носу столкнулся с Митрохиным и, поскольку был пьян, решил внести в прошедшую сделку некоторые коррективы.
Но и тогда Илья Иванович отделался лишь разбитым носом, благополучно откупившись от «качка» бутылкой водки.
Вот таким человеком был Илья Иванович Митрохин – смелым, рисковым и предприимчивым.
Просидев на унитазе еще несколько минут, Митрохин решился, наконец, опустить ноги на пол. Опускал осторожно и боязливо, готовый в любой момент снова запрыгнуть на стульчак унитаза.
Опустил. Осторожно встал и протянул руку к замку. В этот момент на дверью снова послышались чьи-то тяжелые шаги. Шаги эти приближались. Митрохин застыл возле двери, боясь даже шелохнуться, чтобы не выдать себя.
– Гражданин Митрохин! – услышал он бодрый голос Щеткина.
В дверь стукнули.
– Выходите! Опасность миновала!
Илья Иванович облегченно вздохнул (хотя какое уж тут облегчение!) отодвинул шпингалет. Щеткин стоял возле двери, нахмурив брови. Лицо его было расцарапано. В уголке губ запеклась кровь.
– Вы их взяли? – с тревогой спросил Митрохин.
– Взяли, – небрежно ответил Щеткин.
– Никто не пострадал?
– Слава Богу, никто. Вы так и будете стоять на пороге сортира или, наконец, выйдите?
– Выйду, – сказал Митрохин и отважно шагнул вперед.
24
Анна Завидова оказалась невысокой, худенькой и невзрачной женщиной лет тридцати пяти. Завидев на пороге Турецкого, он нахмурилась и слегка покраснела.
– Добрый день! – поприветствовал ее сыщик. – Я Турецкий Алек...
– Я знаю, кто вы, – перебила его Анна. – Вы сыщик из Москвы, ищите Катю.
Александр Борисович улыбнулся:
– Совершенно верно. Вижу, сарафанное радио работает хорошо.
– При чем тут сарафанное радио? Прокофьев нам рассказал о вас перед утренней репетицией.
– Вот как? Что ж, он существенно облегчил мне задачу. И сэкономил кучу времени.
Маленькое, сухое личико Анны осветила белоснежная улыбка.
– Да уж, – сказала женщина и прищурила серые глаза. – Прокофьев сказал, что вы лучший московский сыщик. Это правда?
– Полная, – кивнул Турецкий, с удивлением отмечая, что первое впечатление оказалось обманчивым – Анна была весьма недурна собой, и главное – чертовски обаятельна.
– У вас найдется для меня десять минут? – осведомился Александр Борисович.
– Смотря для чего, – сказала Анна, с любопытством разглядывая Турецкого.
– Я хочу поговорить с вами о вашей подруге Кате.
