своевременно оценивать намерения явного или вероятного противника. Остальное – дело политиков и военных.
Однако мы же помним, что в нашем (моем!) случае речь идет о войне в отношении собственных граждан, тех граждан, которые ведут против государства собственную войну. Уж простите за тавтологию.
На этих строках моего письма вынужден раскланяться.
В общем, «продолжение в следующем номере».
Искренне ваш, Олег Веснин».
Турецкий выделил для себя несколько фраз Веснина, а точнее, две.
Информативности, конечно, – абсолютный ноль. Тут дело в другом. Парень нагнетает эмоции, к чему-то готовит. Что ж, послушаем, что скажет начальство.
И Турецкий позвонил Меркулову.
– Что думаешь, Саша? – радушно откликнулся Константин Дмитриевич.
– Хороший эпистолярный стиль. Говорю тебе это как художник художнику.
– Ты находишь?
– Да.
– А еще?
– Я лучше тебя послушаю, – буркнул Турецкий.
– Ладно. Он вышел на связь. Уже хорошо. Значит, он цел и у него есть доступ к компьютеру. Это самое главное.
– Да это и ежу понятно!
– Хочу тебе напомнить, что несколько дней нам ничего не было понятно. Так что или не перебивай, или сам говори.
– Ладно, ладно, я весь – внимание.
– Он пока что не пишет ничего конкретного...
– Вот именно!
– Саша, – укоризненно сказал Меркулов.
– Молчу.
– Он прощупывает почву, а значит, готовит нас к чему-то.
Турецкий подобрался, но дальше его ждало разочарование.
Меркулов помолчал.
– В принципе это – все.
– Замечательный вывод! – фыркнул Турецкий. – Глубокий и исчерпывающий.
– Тогда поделись своим.
– С удовольствием. Он водит нас за нос.
– То есть?
– Он хочет продать свой компромат подороже. Это и ежу понятно.
– Пусть продает. А про ежа я уже слышал.
– Ты что же, в самом деле готов ему заплатить? – изумился Турецкий. – Из каких-таких фондов?
– Возьму в твоем издательском доме. У тебя, кстати, как там дела идут? Процветаешь?
– Очень смешно. А ты не пробовал написать ему ответ?
– Уже написал. Поблагодарил за интересное письмо.
– Здорово, – оценил Турецкий. – Будете переписываться, завяжется дружба. Начнете в гости друг к другу ходить... Знаешь, мне даже завидно.
– Все может быть, – философски откликнулся Меркулов. – В нашей жизни ни от чего не стоит зарекаться. Сейчас важно одно: он вышел на связь. И он пока выжидает. Может, мою реакцию, а может, какие-то события. В любом случае у меня лично – камень с души. А у тебя?
– А у меня – жара дикая. Почему бы ему не прятаться где-нибудь в Архангельске? Я с удовольствием поищу его там.
– Это мысль, – сказал Меркулов после паузы.
– То есть?! – забеспокоился Турецкий.
– Дело в том... Я привлек специалистов. Они пытаются запеленговать место, откуда он отправляет свои послания.
– Это что – возможно? – удивился Турецкий.
– В теории. Но результата пока нет. Так что будь готов ко всему.
– У тебя что, по всей России разбросаны бесхозные издательские дома?
Но Меркулов был по-прежнему хладнокровен.
– Будем действовать по ситуации.
– Костя, погоди. А если это на самом деле Тяжлов морочит нам голову? Если посылает письма от имени Веснина?
– Не исключено, – согласился Меркулов. – Будем думать, будем проверять. Я буду думать, а ты проверять.
Турецкий вернулся в гостиницу, принял холодный душ и, чувствуя почему-то дикую усталость, прилег вздремнуть, предоставив событиям идти своим чередом, предположив, что раз в Волжске с ним все время что-то случается без особой его инициативы, то так тому и быть. И не прогадал. Сначала ему приснилась Вязьмикина в красной футболке с надписью «СССР». А потом зазвонил телефон. Турецкий нащупал трубку и поднес к уху, но не успел ничего сказать, потому что сразу же раздался звонкий голос:
– Петр Петрович, я нашла вам фотографии отцов города! – Это была Ольга, легка на помине.
– Очень хорошо, – сказал Турецкий ровным голосом, но на самом деле действительно обрадовался.
– Прислать по электронке или привезти?
– Привозите. Когда будете?
– Через десять минут. Я рядом.
Турецкий вздохнул и снова поплелся в душ.
Через девять минут с четвертью журналистка бросила пакет с фотографиями на стол и налила себя холодной кока-колы.
– Они подписаны, – сказал Ольга.
В пакете было с десяток снимков. Некоторые лица (губернатор, мэр, Леонович, начальник УВД) повторялись в разных сочетаниях поодиночке и с другими чиновниками. Несмотря или благодаря тому, что фотографии были подписаны, Тяжлова Турецкий среди них не обнаружил. И как же теперь быть – как спросить об этом у Вязьмикиной? Вся его конспирация пойдет насмарку.
– Маловато будет, – сквозь зубы сказал Турецкий, прикуривая сигарету.
– Не, – беспечно махнула рукой Ольга, – тут все. Кроме Тяжлова, конечно.
– Почему? И почему – конечно?
– Ну это же известная вещь – он не фотографируется и на публике не появляется.
– Вот тебе и раз. Это – известная вещь? Как прикажете понимать, сударыня? Об этом по телевизору объявляли, что ли?
– Извините. С вами так легко общаться, я все время забываю, что вы пока что – приезжий и нашего фольклора не знаете.
– О господи, – вздохнул Турецкий. – А фольклор-то при чем?
– А при том, что Тяжлова в городе прозвали снежным человеком. Его, кажется, никто толком и не видел – за сколько... лет за пять уже, пожалуй?
«За семь, – мысленно исправил Турецкий. – С мая 1999 года Тяжлов работает в УФСК-УФСБ Волжской области заместителем начальника, а с 2004-го – начальником управления ФСБ».
Вот черт, как же он все-таки выглядит? Ну не на прием же к нему записываться... Да и вряд ли примет. Если только своим настоящим именем не назваться. А что, это идея. Надо завести парик, чтобы косить под
