осталось: осень на носу... – Тут она спохватилась. – Так что если мешать будем, вы скажите сразу, ладно? Не надо разборки устраивать, мама расстроится...
– Ладно, ладно. А что за прикольные спички?
– Ща, покажу. – Она ушла в недра квартиры и минуту спустя вернулась с коробком фирменных спичек. Собственно, спичек в нем уже не было. Зато на коробке было написано: «Кафе „Террариум“. Бизнес-ланчи и дискотеки».
Когда Пушкин выходил из подъезда, навстречу ему шел здоровенный, под два метра, детина с маленьким черным футляром под мышкой. Страшное подозрение охватило Пушкина:
– Это ты – Вадичка из десятой квартиры?
– Да, – удивился детина. – А откуда вы...
– Хочешь иметь стильную прическу и бесплатно питаться? – мстительно сказал Пушкин. – Приходи в наш военкомат!
Детина попятился в подъезд. А Пушкин, пребывая уже в неплохом, в общем, настроении, позвонил напарнику:
– Петр Петрович, чем занимаетесь?
– Спорю тут с одной продвинутой журналисткой о смысле жизни. Она говорит, что его нет, а я доказываю, что его слишком много. А что, я нужен?
– Я только вот что хотел... Вы случайно не знаете, что такое голландские шишки?
После некоторой паузы Турецкий сказал:
– Издеваемся?
– Да какое там. Вполне серьезно спрашиваю. Что-то знакомое, вертится вот в башке, вроде слышал...
– Иннокентий Михайлович, голландские шишки – это «травка», вроде гашиша, только поинтереснее, понял? У молодняка популярна. А что случилось?
– Потом расскажу. Привет продвинутой журналистке.
Пушкин подумал, что можно, конечно, позвонить куда следует, в волжской милиции у него были знакомые. Но... не станет он этого делать, просто не станет, и все. Да, он неправ. Травка – это, конечно, наркотик, но ведь и сигарета, которая сейчас у него в зубах торчит, тоже наркотик. А девчонка... побалуется, встретит нормального мужика, потом ненормального, потом снова нормального, замуж выйдет, детей родит, карьеру будет делать или не будет, в общем, жизнь так закрутит... Может, и стоит сейчас впрок расслабиться?
И он поехал в «Террариум».
Турецкий спустился по крутым ступенькам и заглянул в полутемный сводчатый зал. Это была пивная, куда его вызвал Пушкин. Посетителей было немного, и Пушкина Турецкий среди них не разглядел. Зато увидел, что помещение этим не ограничивается – арочный проход – и он уже в следующем зале. Пушкин сидел здесь. На столике перед ним были две кружки пива и соленые сушки. С другой стороны стола жались двое молодых людей, лет двадцати, едва ли старше. Вид у них был слегка испуганный. Пушкин знал свою работу. И наверняка не вызвал бы, если б ему нечего было сообщить. Пушкин подмигнул Турецкому:
– Вот, Петр Петрович, поговорите с этим шибз-диком. – Он протянул свою длинную руку и встряхнул парня так, что тот едва не слетел со стула. По мимике и тону Пушкина Турецкий сообразил, что его дело теперь – играть «хорошего полицейского».
– Как тебя зовут?
– Алекс...
– А я Майкл, – подал голос второй.
– Это неважно, потому что ты будешь сидеть и помалкивать, – внушительно сказал Пушкин.
Турецкий укоризненно покачал головой: к чему, дескать, такие грубости?
– Вот что, Алекс, я хочу, чтобы вы мне быстренько рассказали про Димона Головню, и мы полюбовно разойдемся.
Алекс вопросительно посмотрел на Пушкина.
– Про «Террариум» повтори.
– Ну да, – подтвердил Алекс, – мы зависали там в четверг, и ничего хорошего там не было. Вообще убогое место.
– Чем же убогое?
– Сначала нас обломали с кальяном – сказали, нет угля. Пришлось пиво пить.
– Тяжело вам, – посочувствовал Турецкий.
– Да... Потом Майклу принесли совершенно остывший кофе. Он попросил его заменить или подогреть хотя бы, но официант к просьбе отнесся холодно, а его коллега довольно громко так сказал: «Да подогрей ты ему в микроволновке так, чтоб он губы обжег себе, сука!» Это как, по-вашему?
– Нехорошо, – безо всяких эмоций сказал Турецкий. – Некультурно. Я вас понимаю, молодые люди. – Он вытащил пачку сигарет и предложил молодым людям.
– Не, мы не курим, – вставил Майкл. – Это вредно.
– Надо же, – удивился Турецкий, щелкая зажигалкой и продолжая рассматривать подростков.
– Потом мы попросили официанта поставить диск, который принесли с собой, – хотя бы за деньги, он согласился часа через полтора. К двум часам ночи менеджер зала, все время косившийся на нас, снял ботинки и улегся спать – по соседству, на диванчике, сказал, что всегда там спит. К пяти утра мы решили, что нам пора, попросили счет, я пошел к барной стойке, чтобы забрать диск. За стойкой никого не оказалось, и я стал разглядывать музыкальный центр, пытаясь понять, как вынуть его из центра. Тут – вопль: «Не трогать!» Из-за двери (видимо, вход на кухню) на меня обрушились потоки нецензурной брани: девушка, по виду похожая на повариху, предлагала вступить мне в половые сношения с мамой, папой, причем в извращенной форме. Я сначала не поверил, что она говорит это мне, и переспросил. Она подтвердила. Я разбудил спящего менеджера и попросил у него книгу жалоб. Мы с ним отправились в соседний зал искать книгу жалоб, но не нашли, а когда вернулись, то увидели, что девушка с кухни и трое моих друзей кидаются друг в друга пирожными и блюдцами, и она при этом не перестает ругаться. Менеджер сразу убежал на улицу. А мы, подавив сопротивление поварихи и забрав свой диск, заведение покинули. Но на улице нас уже ждал менеджер с четырьмя охранниками из соседнего ресторана. Эти уроды предложили нам оплатить пострадавшие во время конфликта с поварихой пирожные. В ответ на это предложение Майкл сказал, что мы уходим, а на повторное требование выдал следующее: «Если хочешь нам что-то сказать или набить рожу, то догоняй нас – видишь, мы уходим». Менеджер решил, что он нам говорить ничего больше не хочет, и мы ушли. Все.
– Точно все? – проникновенно спросил Турецкий.
Очевидно, все-таки вид у «хорошего полицейского» был не слишком дружественный, потому что Алекс невольно подался назад.
– Я бы перекрестился, но не знаю, как это делается...
– А на кой черт мне все это надо?! – ласково спросил Турецкий.
Алекс с Майклом переглянулись и посмотрели сперва на Пушкина, потом на Турецкого, как бы говоря: а мы-то тут при чем?! Пушкин все объяснил одной фразой:
– Менеджер – это Димон.
– Та-ак, – задумчиво произнес Турецкий. Алексу в его голосе послышалась угроза, и он невольно вжал голову в плечи.
– Свободны, пацаны, – сказал Пушкин. – Вам зачтется.
Приятелей как ветром сдуло.
– Он в отпуск ушел, – сказал Пушкин. – За свой счет. Причем вчера. Кто-то предупредил, наверно. И дома не появлялся – на съемной то есть квартире. Своего угла у него нет. Женщины постоянной – тоже. Спрятался где-то. Город большой, злачных заведений много.
Турецкий кивнул: он ждал чего-то подобного.
– Значит, фотограф и менеджер кафе «Террариум»... Что же его связывает с моим клиентом? Только покер?
– Это не моя проблема, верно? – напомнил Пушкин. – Я всего лишь должен его найти. Пока известно немного. Курит сигареты «Собрание», пользуется серебряной зажигалкой «зиппо».
