контингент подобной статистики, но и вполне благополучные дети из нормальных семей малого и среднего достатка, и наконец, даже дети бизнесменов. Исчезали они необъяснимо и бесследно. Причем, как уверяли родители, исключительно послушные и здоровые дети, не имевшие дурных наклонностей, а также не замеченные в дурных компаниях. Выкупа за них никто и никогда не требовал. Трупов тоже нигде не находили. Словом, чертовщина какая-то. А может, НЛО? Впрочем, подобные домыслы были к лицу досужим журналистам, а не заместителю начальника МУРа.
Даже на первый взгляд было ясно, что в Москве наверняка действует банда, промышляющая не банальным киднеппингом, но чем-то посерьезнее. А вот чем именно — это Грязнову еще предстояло выяснить…
Около полудня в кабинет Вячеслава Ивановича робко заглянул Женька Акимушкин, бывалый оперативник, из тех, кому звезды годами на погоны не падают, но кому можно доверить любое серьезное дело. Поискать следы исчезнувшего мальчишки Грязнов поручил ему в ту же злополучную пятницу. И судя по выражению лица Акимушкина, поиски эти увенчались определенным успехом.
— Здравия желаю, товарищ полковник, — по уставу скромно отрапортовал Акимушкин.
— Здорово, Женька, — буркнул Вячеслав Иванович. — Проходи, садись… И прекрати ты с этими «благородиями». Мы же с тобой сто лет друг друга знаем… Рассказывай лучше, чего раскопал?
В том, что Акимушкин непременно что-то раскопает, Грязнов почти не сомневался. Женька был человеком вдумчивым и наблюдательным, чуждым всякого рода верхоглядства, которым подчас страдали молодые сотрудники угрозыска. В ходе следствия не упускал ни одной мелочи. Их для него просто не существовало. И благодаря этим «мелочам» нередко умудрялся распутать самые безнадежные дела, которые начальство давно успело «похоронить». Поэтому, наверное, до сих пор и оставался капитаном.
— Есть кое-какие ниточки, Слава. Тоненькие, но есть… В общем, начал я с опроса соседей. Они подтвердили, что мальчик действительно был хороший, скромный, вежливый. Ни в каких «художествах» ни в школе, ни во дворе замечен не был. Не дерзил, не ругался. Друзей имел немного, зато довольно обширные интересы.
— Ну-ка, ну-ка…
— В последнее время интересовался в основном электроникой. Строил радиоуправляемые модели. Сам мог починить радиоприемник, даже телевизор. Словом, не без способностей… В последний раз видели его, кстати, возле магазина электроники. Есть там такой, в Перово. Мать говорит, мечтал купить подешевке неисправный магнитофон и починить… Встретила его там соседка. Вертелся, мол, возле витрины, разглядывал технику. Навестил я этот магазинчик. Продавцы, как водится, ничего не видели и не слышали. А вот бомж местный, он там поблизости, возле киоска, стеклотарой промышляет, вроде узнал его по фотографии и рассказал, что в тот день этот самый мальчишка якобы помогал какой-то дамочке погрузить в микроавтобус коробку с телевизором.
— Номера случайно не запомнил?
— Шутишь. Какой там номер… Машина, говорит, иностранная, большая. Судя по описанию, микроавтобус.
— Ну а дальше что?
— А то, что телевизор-то мальчик погрузил, а потом сам на этой же машине и уехал…
— Ты уверен, что это был именно Сережа Краснолобов?
— Полной уверенности у меня, конечно, нет. Но если рассматривать возможный вариант похищения, то это вполне вероятно. Во всяком случае, больше его ни во дворе, ни в округе не видели.
— Молоток, Женька. Я знал, что на тебя можно положиться… Понимаешь, вырисовывается тут темное дело. Очень уж темное… Значит, так: мотай, старик, в Перово и потряси хорошенько этот магазин. Может, кто-нибудь еще что-то видел. Вот тебе «червонец» — заодно купи этому ханурику поллитру. Не исключено, что он еще что-нибудь припомнит… Уяснил?
— Ясно, товарищ полковник.
— Действуй, Евгений Максимович.
Проводив коллегу, Грязнов задумчиво остановился у окна. Постоял, утрясая в голове новые факты по этому странному делу. И уже намеревался заняться другими, но тут позвонил оперативный дежурный и встревоженно сообщил:
— Товарищ полковник, ЧП! Перестрелка на Сретенке. Есть убитые…
— Ясно, — буркнул Грязнов. — Сейчас буду…
— Перелом не опасный. Скоро все срастется. Но какое-то время ему придется полежать в гипсе, — направляясь к отдельному боксу, говорила молодая женщина-врач двум сопровождавшим ее мужчинам.
Один из них, статный красивый молодец с лейтенантскими погонами на взмокшей форменной рубашке, был, конечно, Мишка Еремин. Слегка приотстав, он исподтишка любовался обтянутыми легким халатом точеными бедрами своей подруги. Другой, одетый в штатское, пожилой и сутулый, с низким прокуренным голосом и морщинистым лицом, тоже был из милиции. Но явно рангом повыше.
— Вообще-то ему повезло, — продолжала женщина. — Как-никак — со второго этажа сиганул. Другой бы разбился, а этот только ногу сломал. Да еще прополз до самого забора. Хорошо, что его ребята из «скорой» вовремя заметили…
— От кого же он пытался убежать? — глухо кашлянув, вслух подумал второй мужчина.
— Это вам должно быть виднее. На то вы и милиция…
Остановившись у двери в бокс, врач шепотом предупредила:
— Только вы поосторожнее, не волнуйте его. Он ведь еще не совсем «в форме». Последствия тяжелого нервного потрясения.
В ярко освещенной солнцем отдельной палате стояла одна-единственная койка, на которой с приподнятой на растяжках бесформенной ногой в гипсе лежал мальчик и испуганно глазел на вошедших.
— Не волнуйся, мой хороший, — ласково улыбнулась ему врач. — Это добрые дяди. Они из милиции. И хотят с тобой поговорить. Ты ведь расскажешь им, кто ты такой, правда?
Мальчик втянул голову в плечи и попытался натянуть на себя одеяло.
— Не в себе еще, — тихо пояснила женщина.
— Ну-с, здравствуйте, молодой человек, — улыбнулся пожилой мужчина. — Меня зовут Николай Степанович. Я следователь. А это мой помощник, лейтенант Еремин.
Но почему-то именно лейтенант вызывал у ребенка необъяснимый ужас. Заметив это, Николай Степанович шепнул напарнику:
— Слышь, Михаил, подожди, милок, за дверью. По-моему, он тебя боится…
Раздосадованный не столько тем, что ему не довелось принять участие в допросе, сколько необходимостью расстаться с подругой, Еремин вышел. После этого мальчик явно успокоился, и в глазах его появилось осмысленное выражение.
— Ну-с, я представился. Теперь твоя очередь. Как тебя зовут? — участливо спросил, усевшись рядом, Николай Степанович. — Или ты у нас герой безымянный?
Мальчик долго молчал, переводя испуганный взгляд с лица мужчины на лицо женщины, которая с доброжелательной улыбкой стояла в стороне.
— Сережа, — наконец прошептал он.
— А фамилия как? — обрадовался следователь. — Нам, браток, полагается знать и фамилию. Чтобы сообщить твоим родителям, что с тобой приключилось. Они ведь, наверное, уже волнуются…
Но мальчик отрицательно покачал головой, давая понять, что свою фамилию он не скажет. И неясно было: то ли он просто не хотел говорить, то ли боялся, что о случившемся действительно узнают его родители.
— Ну хорошо, — согласился Николай Степанович. — Не хочешь говорить — не надо. Лежи пока и поправляйся. А мы с товарищем к тебе еще как-нибудь зайдем. Проведаем. И вот еще что: из окна,
