своя служба безопасности?
– Конечно. И может быть, мы найдем ниточку. А может, нет... – Реддвей нагнулся к Турецкому: – Вашингтон намерен изменить стратегию борьбы с исламскими террористами.
Турецкий кивнул:
– У вас там начальство в ЦРУ сменилось, я слышал.
– Да бог с ним. Это все политика, а меня занимает только реальное дело. В общем, сегодня ситуация такова. Некоторые умные люди считают не слишком перспективными попытки арестовать или уничтожить Усаму бен Ладена и других террористических боссов.
Турецкий приподнял бровь. Это было что-то новенькое. Ради такого стоило встретиться с Питом и в Германии.
– А как же тогда?
– Теперь предполагают сделать акцент на ликвидацию террористов «среднего звена».
– Вот тебе раз...
Турецкий обдумывал услышанное. Он понял, что вот это и была та главная информация, ради которой они встретились. Злоключения миллионера с ботинком существенны, но на этом фоне второстепенны. Возможно, ради этого Реддвей и прилетал в Москву, чтобы снабдить этими сведениями Турецкого и его друзей.
Теперь Реддвей ждал его реакции. Реддвей знал, что в случае с Турецким ожидание всегда оправдано. Но когда Александр Борисович стал говорить, оказалось, что с выводами он не спешит.
– А как же рассуждения в том духе, что если отключить «голову», то «тело» умрет? Ведь в этом всегда была суть вашей стратегии в борьбе с террористами! Да и нашей, когда я вместе с тобой работал в «Пятом уровне»...
– Да никак, Алекс, никак! На сегодняшний день уничтожены или взяты в плен семьдесят пять процентов лидеров «Аль-Каиды». Ну и что, разве террористическая угроза ослабевает? Единственный конструктивный путь выиграть войну с этими... – Реддвей остановился. – ...как по-русски, забыл... а! отморозками – нейтрализовать «операторов», которые рекрутируют новых «бойцов».
– А, ладно, – махнул рукой Турецкий, сделал вид, что его это больше не занимает, – у меня сейчас и без этого голова болит.
– Жаль. А мне кажется, с нападением на арабского миллионера может быть как раз такое дело.
– Пит, ты знаешь, для тебя я всегда открыт, но только сомневаюсь, что могу быть полезен тебе и твоему миллионеру. Мне тут, кстати, и своих хватает.
Глава восьмая
Разговор с Меркуловым был неприятным для обеих сторон, возможно, поэтому долго не начинался. Перед Меркуловым лежала служебная записка помощника генпрокурора с предложением передать дело о гибели профессора Белова другому сотруднику, а еще лучше – закрыть его вовсе.
– Саша, у тебя есть личные мотивы?
– Очень личные, – с сарказмом подтвердил Турецкий. – Костя, это висяк, в самом нехорошем смысле слова. На свете нет ничего труднее, чем узнать, что было на уме у самоубийцы!
– Ты запиши афоризм, – посоветовал Меркулов, – а то пропадет даром.
– Я не вижу в этом деле ничего, понимаешь? Допустим, Белова довели до ручки, как ты предположил. Что дальше? В Лаборатории на него все молились. Были научные противники? Подумаешь, большое дело! Меня соседка по лестнице знаешь как ненавидит? Она считает, что я вдыхаю ей дым в замочную скважину!
– Все сказал?
– Да!
– А теперь, Александр, я хочу, чтобы ты съездил в госпиталь Бурденко.
– Я здоров, – буркнул Турецкий.
– Это меня в данном случае не интересует. Встретишься там с профессором Челебадзе. Это знаменитый военный хирург... Я лечился у него, он готов с тобой поговорить.
– О чем?
– О Белове. О паперфторане. О философском камне и смысле жизни. Найдете общие темы... Только о футболе не надо. И не только о футболе.
– То есть?
– Иван Вартанович – яростный болельщик, и это может плохо кончиться. Смотри сам. Если после этой встречи ты решишь, что работать не можешь, дело я у тебя заберу... Ну что ты на меня так жалобно смотришь? Хочешь еще что-то сказать?
– Если только на воздухе.
– Там такая духота, – пожаловался Меркулов. – Наверно, опять гроза будет. А у меня хоть кондиционер работает.
– Пошли-пошли, – потянул его за рукав Турецкий. – Покажу тебе, как мне машину расцарапали.
Меркулов пожал плечами и пошел вслед за подчиненным. Не доходя до стоянки, Турецкий коротко передал Меркулову слова Реддвея. Меркулов, государственный человек, слушал внимательно и, когда Турецкий уже уехал, еще оставался во дворе Генпрокуратуры и с кем-то говорил по телефону.
А машина у Турецкого, кстати, была уже в порядке.
Челебадзе пришлось ждать – он был на операции. Тем не менее Турецкого проводили в кабинет и снабдили чашкой кофе – таково было распоряжение хозяина. Потом подали чаю: объяснили, что Челебадзе запретил пить две чашки крепкого кофе кряду – вредно. Турецкий хмыкнул и от чая отказался. Хирурга пришлось ждать еще около часа. Турецкий уже подумывал смыться, когда Челебадзе, огромный толстый мужик, ввалился в кабинет. Оценивающе разглядел Александра Борисовича и пробасил:
– Вообще-то могли бы и встать из уважения к хозяину кабинета. – Он подумал и застенчиво добавил: – И генеральскому званию.
– Да будет вам, я и сам генерал. – Тем не менее Турецкий поднялся, представился и протянул руку.
– Это как? – заинтересовался Челебадзе. – Вы же следователь?
– Вот именно – не частный же сыщик. Состою на государевой службе, госсоветник юстиции третьего класса. Что абсолютно эквивалентно вашему чину.
– Ну что ж, коллега, в таком случае я весь к вашим услугам.
– Я на самом деле чувствую себя неловко, – признался Турецкий, – оттого, наверно, и хамлю, это такое природное качество...
– Знакомо, – кивнул медицинский генерал.
– Мне мой шеф приказал сюда явиться, дескать, вы мне все про жизнь объясните. Вот я и... – Александр Борисович виновато улыбнулся и развел руками.
– А конкретней?
– Паперфторан.
– Вах, – прочувствованно сказал Челебадзе.
И позднее Александр Борисович вспоминал, что этого неподражаемого «вах» (говорил-то Челебадзе по-русски исключительно чисто) оказалось достаточно, чтобы Турецкий изменил свое мнение о профессоре Белове вообще и о его открытиях в частности. Как-то интуитивно это произошло. И мгновенно. Потом, правда, последовали и аргументы материального порядка.
Меркулов действительно лечился у Челебадзе, но это к делу отношения не имело.
Военный хирург и анестезиолог, генерал (а тогда еще полковник) Иван Вартанович Челебадзе много оперировал в Чечне – во время обеих военных кампаний. Он был близко знаком с гражданским хирургом Игнашевичем, оперировавшим преимущественно детей.
– Мы с ним кореши, понимаете, – сказал Турецкому Челебадзе. – Я детей оперировал, и он детей оперировал, только он – с мячиками и велосипедами, а я – тех, что в погонах и с автоматами. Может, как раз его вчерашних пациентов... Незадолго до начала чеченской войны у Игнашевича вышел такой случай. В Москве шестилетний мальчик был сбит грузовиком. С переломами в тазобедренной области и травмой головы его доставили «скорой помощью» в ближайшую детскую больницу. Все бы ничего, но там ошиблись с группой крови. Наступило заражение. Смерть была практически неизбежной. Врачи, ежедневно видящие эти страшные картины, были готовы смириться. Для родителей, которые ночевали в больнице, это было
