– Да ну?! В кои-то веки!.. А со здоровьем у меня все в порядке, не волнуйтесь, кое-кому еще икнется.
– Вот и мы о том же. Значит, если позволишь, преамбула в двух словах... – И Турецкий кратко изложил опасения проректора Юридической академии в связи с поведением дочери, прекрасной внешне девушки, да и характером вроде приятной, общительной. – Да ты и сам в оперативных материалах увидишь.
– О как? – удивился Яковлев. – Это становится интересным...
Далее Турецкий рассказал, как было поставлено наблюдение, которое вывело их на мастерскую художника Хлебникова. И наконец, как была задействована в операции его Нинка.
– По поводу финала истории ты, вероятно, уже в курсе. Или твои ребятки подробно доложат с минуты на минуту. Там, в доме художников, задержанную публику наши орлы, – Александр Борисович с улыбкой кивнул на Агеева со Щербаком, – передали с рук на руки. Говорят, прошло без осложнений. То, что касается моральной стороны вопроса, то это не наши заботы, пусть «полиция нравственности» занимается, если она еще может что-то делать. А вот то, что производилась видеосъемка с последующим шантажом участниц встреч и вымогательством, – это уже Уголовный кодекс.
– Так, хорошо, – кажется, уже усек причину довольно-таки экстренной встречи Владимир Михайлович. – Что от меня-то требуется? И почему это ваше дело связано с моим, извини, здоровьем? – Он хитро улыбнулся.
– Я думаю, по той старой, как мир, причине, Володя, что для ответственных решений слабый духом не подходит. Даже если у него генеральские погоны.
– Ну, мудрецы... – крякнув, покачал головой Яковлев. – Ну, намудрили, хлопцы... Я так понимаю, что вам теперь прямо позарез необходимо вывести ваших фигурантов из дела. Или ошибаюсь? – Он снова хитро прищурился.
Вспомнил Турецкий: эту простецкую якобы манеру Володя как бы унаследовал от своего старшего друга и, разумеется, учителя Славки Грязнова. Тот тоже обожал прикидываться простачком, а сам видел все, еще как видел! Можно сказать, рентгеном просвечивал собеседника, пытавшегося с ним хитрить.
– Ты абсолютно прав, мой генерал. – Турецкий сокрушенно развел руками, словно показывая, что факир был пьян и фокус не удался. – Вывести. Причем так тихо, чтоб они и сами не знали.
– Острая нужда?
Александр Борисович кивнул.
– Ну, представь, что будет с нашим проректором, когда пронесется слух, где обнаружена и за каким занятием его дочь? Это первое. Далее, чего я стою в его глазах, да что я? Чего мы все будем стоить, если не могли предотвратить элементарной дури молодой девки? Третье, Володя. Нинка, как тебе известно, здесь на каникулах, и это наша с Иркой идея – заслать ее в качестве казачка. Правда, всего, что произошло дальше, мы, естественно, не планировали, но ведь и ситуация повернулась неожиданно. Кто мог предполагать, что этот Зыкин, уже наказанный один раз вот им, – он кивнул на Филю, – вторично нарвется на Николая? Я полагал бы, что проходит вариант, скажем, такой... Ну, Хлебников о малолетке, которую он подкинул клиенту, если вопрос этот не поднимется специально, будет молчать как рыба об лед. Зыкин, полагаю, тоже. Два серьезных мордобития фактически подряд – это много даже для самого лучшего охранника крупного коммерческого банка. Здесь я спокоен. Сама девица выяснять отношения не полезет, она будет сидеть тише мыши. Ну, пока мы будем заниматься ее делами. А из-за чего сыр-бор случился? Так это известно, родственник соседа-художника, прибывший по делам из Белоруссии, не терпит, когда детей обижают. А они кричат и зовут на помощь. Спросят, каких детей? А что, разве среди задержанных нету их? Ну, значит, сбежали, не о чем и рассуждать. А где родственник? Так, наверное, тоже сбежал, не желая связываться с московской милицией. Поговорим лучше об организаторе бардака, господа присяжные заседатели! Как тебе такой план?
– Дай подумать... Я ж еще никаких материалов не видел лично, пока пользуюсь общей информацией, в детали не вникал. А скажи, если в видеозаписях что-то проскочит, резать будем, что ли? Так какая ж это улика? Чего им предъявлять-то?
– А мы, во-первых, наши записи отдадим. Добытые оперативным путем. Частная охранная структура, известная не понаслышке. А кто производил съемку, какая разница, верно? Техника у нас цифровая, доброй памяти Дениски... Работать с ней легко. Чего не надо, сотрем. Соответственно ту, что изъяли при обыске у Хлебникова, можно временно отложить в сторону, у нас своих доказательств выше крыши. Ну, например, Филипп вон выяснил из своих источников, заслуживающих доверия, что бордель этот «курировал», короче, «крышевал», участковый уполномоченный, старший лейтенант милиции Загоруйко Петр Антонович. Который, к слову, был замечен среди посетителей салона и может быть без труда опознан, хотя появлялся, разумеется, не в форме. Что – жаль, конечно, картинка была бы впечатляющей. Но, по-моему, и тех, кого задержали, можно расспросить. Хотя согласен, дело это очень деликатное, и, скажем, женщин вполне можно рассматривать как жертвы.
– На подлог толкаете? – усмехнулся генерал. Он помолчал, глядя поочередно в лица сотрудников «Глории», которых прекрасно знал в деле, и сказал: – Ладно, наливайте. И толкайте дальше...
Общий смех и стал, собственно, вторым тостом...
А далее Яковлев изложил и свои собственные соображения. Ну, чтоб особо не морочить голову ни себе, ни людям поисками достойных аргументов и улик для возражений господам адвокатам, когда те дружной сворой ринутся защищать обиженных нелепыми подозрениями приличных и достойных людей, разъезжающих в дорогих «мерседесах» и которых обвиняют, – так вот, чтобы сразу отмести уловки защитников и снять проблему ущемления прав свободного гражданина, прописанных в конституции, господин Хлебников и те, кто ему помогали в этом промысле, могут быть привлечены к ответственности за уголовные деяния, предусмотренные статьями 240-й «Вовлечение в занятие проституцией» и 241-й Уголовного кодекса «Организация занятия проституцией». Владимир Михайлович говорил со значением, цитируя:
– «Вовлечение в занятие проституцией или принуждение к продолжению занятия проституцией...»
Турецкий слушал с улыбкой. Но долго не выдержал.
– Володя, ты кому цитируешь-то? С тобой никто не спорит, мы отдаем должное также и твоей решительности. Но только надо бы твоим парням проверить тех, что в «мерседесах», а то ведь и Государственная дума, как это у нас частенько происходит, вмешается и станет чинить препятствия, размахивая своим правом неприкосновенности. Господа депутаты, как и всякая другая... чуть не сказал – мафия, нет, общность людей, так вернее, свято защищает свои выстраданные права. И ты это хорошо знаешь, и я тоже. Не раз сталкивались с этой «политической нецелесообразностью» – особенно по телефону. Так что УК цитировать нам? А?
Яковлев уставился на него вопросительно, потом хлопнул себя ладонью по макушке и засмеялся:
– Ты знаешь, с этими чертовыми корреспондентами скоро совсем с катушек съеду! – и стал рассказывать о посещении корреспондентов.
– А ты им раскрыл суть нашего дела? – обеспокоенно спросил Турецкий.
Яковлев помялся, неохотно ответил:
– Да нет... ну, не так, чтобы... просто отметил успех сыщиков: накрыли, мол, очередное «гнездо разврата», и все. Попробовали навалиться, но куда им! Нет, не раскрыл.
Сотрудники «Глории» встретились скользящими взглядами и усмехнулись, стараясь, чтоб генерал не отнес на свой счет. Оно, в конце концов, наверное, и правильно, «Глории» такая слава ни к чему, пусть действительно сыщики из МУРа пробавляются подобными подвигами. Поставят в своей ведомости еще одну галочку.
– Слава богу. Нельзя, чтобы кто-нибудь проговорился, эти же шавки вмиг все раскопают, и чухнуться не успеем, как начнут интервьюировать наших фигурантов. Только дозированную информацию... Володь, ты уж постарайся, нельзя раньше времени, и вам сорвут разработку, и нам.
– Моя б воля... – пробурчал генерал, и Турецкий подхватил с юмором уже:
– И что б ты сделал?
– А я бы эту братию, я имею в виду «газетиров», как их еще Наполеон называл, приказал бы сечь регулярно – для острастки.
– Оно бы, конечно, неплохо, главное – на пользу, но увы! Другой закон охраняет. А помнишь доброе старое время? – засмеялся Александр Борисович. – Анекдот этот длинный, но соль в одной фразе. Наполеон
