дай сам догадаюсь. Ты часом не на Кутузовском? В смысле, на Можайской улице?
– Вот приятно иметь дело с понимающим человеком. А как догадался-то?
– Интуиция, Филя, будь она неладна. Из-за нее столько себе уже крови попортил, а впереди – ого-го! Ну, значит, понимаю, веская причина. Ты ж не очень похож на Ромео с гитарой под балконом Джульетты.
– Это точно! – кратко констатировал Филя. – Как говорил твой любимый герой советского кинематографа товарищ Сухов, когда его спросили: как тебя убивать? Он честно ответил: хотелось бы помучиться. Вот и я чую, что не избежать Голгофы.
– А чего тебя понесло так поздно? И не сказал ничего. Сигнал был?
– А ты как догадался?
– Филь, я уж и так, и этак намекнул про интуицию. По моему мнению, тот Зыкин что-то вычислил, не дурак, поди. Не то?
– Боюсь, что то самое, – спокойно ответил Филипп и громко зевнул.
– Подожди, так ты где, дома у нее, на улице?
– Сам же сказал: под балконом. Она на пятом живет, высоко. Если б залезть – хорошо, ночка теплая... Но это я размечтался. Ничего, подремлю до утра, а там видно будет. Чужие мальчики покрутились, даже в подъезд с кодом заходили, а недавно громко побазарили и отвалили. На «мерине», между прочим. Я номерок срисовал, тот самый.
– А как ты вообще там оказался?
– Так позвонила. На мою мобилу. Рассказывает, что сегодня днем в клинику ихнюю, когда она занималась своими сестринскими делами, к ней прибежала нянька и говорит, что ее там, у «Приемного покоя», какие-то мужики спрашивают. А морды у них точно кирпича просят. Говорят, позовите Наташу. Их спрашивают, как фамилия, а они отвечают: не знаем, мол, но вот такая – и дают ее почти точное описание. Рост там, волосы, ноги длинные, юбка короткая. Правда, под этот «фоторобот» пол-Москвы подходит, но – сигнал. Она и просит няньку: скажи, что я на операции, а когда закончится, никто не знает, может, только вечером – сложная очень. Тетка вышла и сказала. Те постояли, поорали чего-то друг на друга, а потом вышли, сели в большую черную машину – нянька видела – и уехали. Ну а Наташа, уже предупрежденная, балда, вместо того, чтобы позвонить сразу – есть же у нее мой номер! – отправилась домой одна. Храбрая девочка, ничего не скажешь. И этих парней она видела, они в беседке посреди двора сидели. А эта артистка, – Филипп хохотнул, – достала из сумки своей длинную юбку, платок какой-то, кофточку, все это она надевает, как я понял, когда домой заявляется, и неспешно, с другой стороны вошла во двор, под другую арку, что рядом с ее подъездом. Там надо далеко дом обходить, и все у них ходят с противоположной стороны, зачем лишние триста метров преодолевать? Ну, пришла, в окно глядит, а те сидят, не уходят. Вот тут только догадалась позвонить. Когда мать с отцом уже улеглись. Ну, я подъехал, набрал ее, она осторожно вышла, села ко мне в машину – я к самому подъезду подал. И мы поговорили. Я ей сказал: иди спи, они до утра тут сидеть не будут. И точно, получаса не прошло, как засобирались и отвалили. Что будет утром, не знаю, но могу догадаться, поэтому предложил девушке временно сменить имидж. Обещала подумать. Печальна моя участь, Сан Борисыч... А у нее, кстати, завтра выходной. Ей-то никуда торопиться не надо.
– Я б тебе дал совет, конечно. Не знаю, как воспримешь, но можно, пока никого нет, увезти ее оттуда. Да хоть и в «Глорию». Пусть денек отсидится, а там видно будет. Утром соберемся, побеседуем. Между прочим, и для нее прекрасный выход, ты подумай на эту тему. А там и решим. Как?
– Да я-то думаю, это хороший вариант. Пусть скажет родителям, что к подруге поехала. Мол, звонила, заболел у них кто-то. А телефон всегда есть. Кстати, в «конторе», по-моему, даже белье в шкафу имеется.
– Ну вот тебе и решение проблемы.
– Посмотрю, вроде еще не спит, свет горит. Она ж буквально десять минут назад ушла. Все, до утра.
– Желаю тебе ба-альшой удачи, сыщик, – пошутил Турецкий.
Он велел ей написать родителям записку, где указать, что она очень рано, пока они еще спали, уехала к подруге, которая живет за городом, помочь с ее матерью и будет звонить, как складываются дела. А если кто-то позвонит, спросить кто и сказать то, что она написала. Если мужчина позвонит, то это из больницы, наверняка захотят ей сорвать выходной, а женским голосам ничего объяснять не надо, вернется, сама позвонит, пусть только скажут, кто звонил.
– Зачем это? – не поняла девушка.
– А вот когда выйдешь, все популярно объясню. И кстати, свою маскировку не забудь.
Тут она засмеялась, сказала, что хорошо сказано. Конечно, не забудет.
И вскоре вышла. Но одетая точно так, как выглядела, уходя с работы, – то есть все та же короткая не то юбка, не то что-то вроде шортов, естественно, с голым пупком, в короткой маечке. Несмотря на то что на дворе давно уже ночь. И когда она, опасливо оглядываясь, приближалась к машине, а Филя предупредительно открыл ей заднюю дверцу, он почувствовал совершенно явственно, как у него екнула селезенка. Перед глазами словно вспыхнула недавняя – всего несколько дней и прошло-то – картинка: красивая, рискованно одетая девица, сверкая полуобнаженной спиной, ну и, естественно, верхней частью попки, склоняется к опущенному стеклу машины. И – глаза, одни глаза прохожих, напряженно разглядывающие это длинноногое чудо. Видение было впечатляющим, он потому и открыл для нее заднюю дверцу, чтоб не сверкала здесь, рядом, голыми своими ногами... Ехать же надо, а не стоять на месте, упираясь всем телом в баранку руля! Между прочим, не железный... А еще Филя подумал, что он успел разглядеть ее уже не однажды во всех мыслимых подробностях, а вот она его видела только один раз, и на лице ее – это было очень заметно – мелькнуло разочарование. Не красавец, что поделаешь, и ростом не вышел. По сравнению с ней, конечно. А так-то? Почему бы и нет?
Он остановил себя: о чем мысли? Ах да, будь он помоложе, никакой рост не играл бы роли, и тогда вряд ли дождался бы своей красавицы из Интернета несчастный летнаб из далекого города Хабаровска. Ладно, сам на себя, в конце концов, взвалил этот груз, никто его тебе не навязывал. Так что нечего и комплексовать.
Девушка приблизилась, привычно наклонилась к опущенному стеклу. А затем, обойдя машину, захлопнула заднюю дверцу, а сама села на переднее место, рядом с ним, и немедленно закинула ногу на ногу. О господи, вот же испытание!..
Филя засмеялся. Она молча смотрела на него, ожидая разъяснений. И он, продолжая негромко смеяться, сказал ей:
– Это не по твоему поводу, девочка. Это я про себя. Видишь ли, у тебя я заметил одну любопытную манеру: ты, когда подходишь к машине, низко так склоняешься, принимая, с точки зрения нормального, здорового мужика, весьма соблазнительную, а потому опасную для себя позу. Одежда твоя на то намекает, понимаешь? Я думаю, что это происходит чисто машинально, просто чтобы узнать, кто в машине, и правильно. Но когда со мной, то не надо, пожалуйста. Я хоть и вдвое тебя старше, а мужчина, не ставь меня в неловкое положение.
– Это чем же? – с наивным недоумением спросила она, придвигая к нему лицо поближе, может быть, чтобы рассмотреть в темноте блеск его глаз? Да и наив был явно наигранный. Ох, милая, опасные игрушки – этот флирт. Энд лав... – И куда мы едем? Ты не сказал. Мы ведь уже на «ты»?
– Не помню. Действительно, а почему бы и нет? И ты не спрашивала, куда поедем. Неужели доверчивая до такой степени?
– Нет, я не доверчивая. Просто мне под вечер уже Юлька позвонила. На мобильный. Ну, чтоб родители не вмешивались, они любят с другого телефона подслушивать. А я что, маленькая, по их мнению? Поэтому и говорили недолго. В общем, без подробностей: когда началась драка в салоне, Юлька сначала пришла в ужас, а потом двое мужчин, появившихся неизвестно откуда, она запомнила одного и описала мне, буквально прогнали их, а остальных оставили. И она задумалась. А уже из дома стала мне названивать, что я думаю по этому поводу. Ну, вспомнила я тут же нападение на меня той ночью. И подумала, что это, наверное, вы со своими – вы же говорили про службу безопасности, да? – наделали шороху. Почему-то мне так кажется. Это не так? Не ты там был?
