И Климов, не упуская подробностей, посвятил ее в суть своих посещений ресторанов Суворова и Батурии. Не упустил и Надю с ее рассказом об известном клиенте и комментариями Петра Егоровича. После чего высказал и свои собственные соображения. Он ничего уже не скрывал от Марины, потому что видел в ней свою не только единомышленницу, но и самого близкого друга, если так можно сказать о женщине, с которой с удовольствием делишь постель...
Марина слушала его с некоторым напряжением, особенно то, что касалось последней части – по поводу «друга в постели». Но промолчала, оставив без комментариев. Зато касательно взятки в пять тысяч баксов выразилась довольно откровенно:
– Это еще немного. По нынешним временам – цветочки. Хотя обидно. Впрочем, теперь уже не о чем жалеть. Кстати, похороны назначены на завтра. Приедут наконец родители, соберется нижегородская родня... Место выбили на Ново-Кунцевском, знаешь? В двенадцать. И завтра же будет объявлено о призе в миллион рублей тому, кто поможет раскрыть убийство. Вот такие новости. А насчет кредитора – это, Сереженька, отдельный разговор. Лучше не на бегу.
– Ну кредитор – это у тебя хорошая новость, а где которая не очень?
– Так миллион же! Ты сам говорил, что тебе это только помешает... Свистопляска начнется...
– Если уже не началась, – кисло ответил Климов и поводил из стороны в сторону усами. – Твой же секрет, поди, давно для «верхних» никакая не тайна, так? И там наверняка уже распределили роли и ответственность... Ну и черт с ними. Давай так, пока я буду готовить, ты мне обрисуешь этого кредитора. У тебя, кстати, какое впечатление о нем? Ты его видела?
– А если нет, что это меняет?
– Только то, что я верю твоим глазам и твоему чутью. Правда, с Ленечкой у вас, дорогая моя мадам, вышел маленький прокольчик, нет? Не кажется?
– Нет, Сереж, о Морозове я все-таки догадывалась. Точнее, знала, но просто хотелось ему верить... Чистота принципов там, то-се... Муть это, конечно, Сережа. Какие могут быть принципы, когда на карту ставятся, с одной стороны, жизнь, а с другой – большие деньги? И плюс азарт загонщика, почуявшего затравленного зверя! Какая после этого справедливая движущая сила?.. Значит, ресторанщики, ты считаешь, не могли мстить? Ведь у них же есть что скрывать от вас?
– Нет. Завтра в МУР скатаю, посоветуюсь с операми, послушаю, что они думают по этому поводу. Почти уверен, что наши мнения совпадут. Да, в двенадцать же – похороны! Родные будут к тебе подходить, да?
– Не только. К Сапову в первую очередь. К Эльдару. Ну и ко мне. Но я им в принципе не нужна, поэтому буду переключать их сразу на тебя, так что ты далеко не отходи. Может, тебе и командировка в Нижний не потребуется, не появится и повода подозревать меня, будто я хочу от тебя избавиться.
– Ну ты и вредная девушка! Когда я это тебе сказал? Уже позабыл давно, а ты все вспоминаешь и накачиваешь себя? Смотри, если я буду сердитым, мясо не получится, либо подгорит, либо еще что-нибудь нехорошее случится, – это я тебе точно говорю, примета есть такая нехорошая.
– Молчу, кормилец! – засмеялась Марина и ласково поглядела на него. – Ну ладно, пока время есть... Короче говоря, этот кредитор, он мне представился – я записала и фамилию, и адрес, и номер телефона, – никакого долга с Леонида не получил. И когда узнал о его смерти, очень расстроился. Думаю, искренне. О сумме речь у нас не шла, но, думаю, немалая. Что-нибудь в тех параметрах, о которых рассказал ты. О чем это говорит?
– О том, что мне с ним надо срочно встретиться, – мрачно сказал Климов. – И чем скорее, тем лучше. Это далеко?
– Ты хочешь сейчас? – насторожилась Марина.
– Боюсь, что завтра будет некогда... А мне и разговору-то – в глаза посмотреть, выслушать да себя проверить. Ты могла бы и в машине полчасика посидеть. Либо вместе бы зашли, так даже и доверия больше... А за ужин ты не беспокойся, я сказал, значит, будешь сегодня пальчики облизывать.
– Ну давай посмотрю... – Марина потянулась на заднее сиденье за сумочкой. – А знаешь, Сережка, – вдруг отчего-то развеселилась она, – мне нравится такая непредсказуемая жизнь! Раз – и поменяли планы.
– Два – и снова все расставили по своим местам! – продолжил Климов. – И чего тут хорошего для любимой женщины?..
– О-о! – многозначительно протянула она и удивленно уставилась на него. – Это у нас что-то новенькое!.. Может, мы еще и жениться захотим?
– А почему бы и нет? – Климов пожал плечами. – Вот спросим... Разрешат?.. Женимся... Подумаешь, тоже мне алгебраические уравнения Эвариста Галуа!
– Чего-о? – У Марины даже челюсть отвисла от изумления.
– Да ничего, – так же невозмутимо ответил Климов. – Это я так, просто к слову вспомнил его теорию уравнений высших степеней с одним неизвестным... Способный был мальчик... – Серьезно посмотрел на Марину и не выдержал, расхохотался: – Что, а? А всего и делов-то – энциклопедический словарь вовремя полистать, так-то, госпожа главный редактор. Ух, как же я тебя сегодня целовать буду, кто бы знал! Давай звони своему Шейлоку.
– Нет, – безнадежным голосом пробормотала Марина, вытаскивая «мобильник», – это что-то невозможное...
Шейлок, иначе говоря Герман Романович Шнейдер, считался довольно известным коллекционером всяческой старины. Что называется, от картин старых мастеров до пуговиц и от антикварной мебели до хрустальных подвесок для бра. Однажды, делая передачу о различных человеческих увлечениях, Морозов узнал об этом странном собирателе, посвятившем себя всему. Ну все, что есть, то и интересно. Причем каждая вещь в коллекции имела, разумеется, свою историю. И не в том суть, дорогая она была – в материальном смысле – или дешевая, акцент ставился в первую очередь на ее истории – происхождении, судьбе, переходящих хозяевах и так далее. Подходящая? – ступай в коллекцию. Другими словами, грабителям у Шнейдера делать было нечего, а вот любителям исторических загадок – полное раздолье. И бескорыстной, ну или почти бескорыстной, помощью Шнейдера чаще всего пользовались театральные постановщики, художники театра и кино, даже некоторые писатели, обожавшие необычные сюжеты, и так далее.
Передача получилась интересная, Шнейдеру стали чаще звонить, обращаться за помощью, жизнь собирателя перестала быть затворнической. Помня доброе дело, Герман Романович неоднократно выручал Леонида в трудных ситуациях: он понимал, что профессиональная деятельность тележурналиста опирается тоже на некоторые тайны, которые, иначе как оплатив определенные услуги, не раскроешь широкой публике. Но и Леонид никогда, оказывается, не подводил старика: долги возвращал в срок. А небольшой процент? Ну кто в наше время станет вообще говорить о такой мелочи?.. Надо – значит, надо. Леонид всегда мог рассчитывать на Шнейдера, как в недавнем прошлом на кассу взаимопомощи.
И вот старик неожиданно узнал о трагедии. Он места себе не находил, поскольку долг Морозова был на этот раз довольно значительным – пять тысяч долларов. К кому обращаться, Шнейдер не знал. Считал к тому же, что в несчастье такого рода требовать возврата долга не очень красиво. Но ведь это – не пять рублей. А журналист, знал старик, был человеком не бедным, если мог позволять себе подобные заимствования. И это не было в принципе чем-то из ряда вон – у Германа Романовича была расписка Морозова. Дружба, как говорится, дружбой, но финансовые расчеты должны иметь порядок.
Вот, собственно, с этим и обратился он в дирекцию канала РТВ. А из приемной генерального его переправили в ту редакцию, в которой и творил свои разоблачительные репортажи Леонид Борисович Морозов. Так Шнейдер и вышел на Малинину.
Герман Романович оказался невысоким, довольно щуплым пожилым человеком в больших очках, со встрепанной седой гривой волос, в теплой толстовке. Если сюда добавить еще висящий над верхней губой крючковатый нос, то сразу можно было обнаружить в его облике поразительное сходство с филином.
И вот этот филин просил помощи. Он заранее предупредил, что особо на возвращение долга не рассчитывает, мол, времена теперь не те, но за пять тысяч долларов его легче убить, чем заставить отказаться от долга. Так что делать? Ждать, когда убьют? Или надеяться, что родственники покойного отнесутся к долгам его не так, как отнесся Ленин к долгам царского правительства? Он еще острил, этот смешной филин. Задавать же вопрос, откуда у него вообще такие деньги, и Сергей, и Марина не считали
