– Это зачем? – насторожилась она.
– Если настоящий криминал обнаружим, привлечем в качестве свидетеля. Но не больше, в этом могу поклясться, ты меня знаешь. Как ты к этому отнесешься?
– Отрицательно. Но если вы без этого не можете обойтись... Только без Илонок, пожалуйста. Документы у меня подлинные, понимаешь?
– Еще бы! – улыбнулся Грязнов. – Гознак, высший класс.
– Ну то-то, – облегченно улыбнулась и она. – Ладно, хватит базара, слушай внимательно, я повторять не буду. А то совсем времени на сон не останется, а мне завтра надо выглядеть выспавшейся и свежей, как молодой огурчик...
– В пупырышках, – ласково добавил Грязнов.
...Близко к полуночи позвонил Турецкий и с ходу спросил:
– Ты в курсе, что наш подопечный... нет, пока еще твой, сюда намылился?
– В курсе. Но мне еще не доставили запись его новых переговоров. Его провожают.
– Что-то ты, дорогой мой генерал, медленно раскачиваешься... Он уже из поезда звонил, только что отправился ночным, проходящим мимо нас.
– Этого я еще не знал. Зато кое-что уже выяснил про «Гармонию». Масса вопросов.
– Это хорошо. От кого? Чего молчишь, секрет?
– Думаю, как тебе это сказать...
– Словами скажи, твои красноречивые жесты моему взору недоступны, – поторопил Турецкий..
– Одна фантастическая женщина, как выразился бы ты...
– Ох, Грязнов, погубят тебя когда-нибудь женщины!
– Такие, Саня, не губят, такие спасают... Впрочем, ты ее знаешь. Давно было, когда ты однажды по Сокольникам бродил в поисках приключений на свою башку, а я в кустах, в засаде, сидел в это время. Ни о чем не говорит? Ничего не напоминает?
– Не может быть... – после паузы почти шепотом проговорил Александр. – Славка, какая же я жуткая свинья... Ведь получилось – с глаз долой – из сердца вон... Ты ее еще увидишь?
– А я ее и сейчас вижу. Прямо перед собой.
– Скажи ей, что я перед ней виноват навсегда. И нет мне прощения... И уж за одно это с меня там – понимаешь?– наверху, когда-нибудь обязательно спросят... Как она?
– Как всегда, прекрасна. Сам ничего не хочешь сказать?
– Боюсь... слов не найду.
– А ты все же попробуй. А то, когда будешь ее в качестве свидетеля допрашивать, язык проглотишь. За нее, кстати, не беспокойся, мы уже пришли к консенсусу.
Грязнов передал трубку Илоне, и та, помолчав, сказала:
– Ну здравствуй, крестник. Я рада, что жизнь у тебя в порядке, Слава мне рассказал.
– Я, наверное, был бы куда более рад, если бы она в порядке была у тебя. Прости меня, а? Илонушка, я ведь все про себя знаю, и это «все» мне ужасно противно. Но я о тебе никогда не забываю, если это может служить хоть каким-то оправданием.
– А ты знаешь, мне сказанного сейчас тобой вполне достаточно. Для души. А остальное пусть тебя не волнует. Уверена, что мы днями встретимся. Не делай большие глаза, и вообще меня зовут Ириной Владимировной. Так уж получилось.
– О-бал-деть! – с расстановкой произнес Турецкий.
– Я тоже все знаю, но, повторяю, так вышло. Поэтому, – хмыкнула она, – если однажды, нечаянно, я приснюсь тебе, и ты произнесешь во сне мое имя, ничего не бойся, будешь понят окружающими абсолютно правильно. Мысленно целую и передаю трубку твоему генералу, занимайтесь вашими делами.
– Славка, просто нет слов!
– Ничего, найдутся. Так какие у тебя планы по поводу... э-э... пассажира?
– Он такой компромат на всех, включая себя, выдает, что можно одним махом паковать всю компанию. Но мы встретим и доведем его до дома, а там еще послушаем и решим окончательно. А ты начинай колоть эту чертову «Гармошку». А очередную распечатку, или что там они тебе таскают, перечитай пару раз и внимательно. Впечатляет... Поцелуй, пожалуйста, ту, которая рядом с тобой. И скажи ей, что она – удивительная и изумительная.
– Да? Прямо вот так? А это не тавтология?
Турецкий словно поперхнулся.
– Слушай, откуда ты такие слова знаешь? – с неподдельным как бы ужасом спросил он. – Ты не заболел?
– Что знаем, про то не распространяемся, а чего не знаем, про то молчим. Свои слова потом сам ей скажешь. Пока, до завтра, человеку отдыхать пора от нас, бездельников...
Александр Борисович уже отчетливо чувствовал, что дело близится к развязке. И по этой причине к моменту встречи господина Рутыча, который мчался ночным поездом в Нижний Новгород, чтобы постараться предотвратить возможные неприятности с Зоей, организовал и «напряг» лучших сыщиков и «топтунов» Главного управления внутренних дел области.
С Рутыча требовалось ни на миг не спускать глаз и слушать каждое сказанное им слово. Его внутреннее состояние, судя по последним телефонным переговорам с Воробьевыми, было близким к стрессовому. Потому нельзя было попадаться ему на глаза: немедленно угадает при таком душевном волнении и напряжении, что за ним следят, и может попросту «слинять». И тогда у следствия останутся только слова, сказанные по телефону, – вот и все улики. А слова за улики никто, никакой суд принимать не станет.
Чтобы этого не произошло, да, впрочем, у москвичей и времени не оказалось для совета, ибо Рутыч снялся, что называется, в одночасье, капитан Игорь Петухов, которого сменил Женя Гуляев, даже не посоветовавшись с Грязновым, сел в тот же поезд, что и Рутыч. Только в соседний вагон. Вячеслав Иванович позже, что называется, «благословил» действия сыщика, когда тот уже был в пути.
И в этой связи первый допрос генерального директора «Гармонии» назначил на десять утра, когда агентство открывало свои двери для посетителей. С этой же целью Вячеслав Иванович позвонил Косте Меркулову в семь утра, зная, что тот просыпается рано и за легким завтраком прочитывает всю вчерашнюю прессу, которую не успел просмотреть накануне. То есть в семь он уже дееспособен.
Итак, в семь был звонок, затем тоже завтрак, который милому другу Славке приготовила Илонка. После чего Грязнов забросил подругу в центр, на Большую Никитскую, по соседству с ее службой, а сам отправился в Генеральную прокуратуру. Там Костя должен был уже к этому времени организовать и лично подписать постановление на обыск в агентстве «Гармония» и изъятие всех документов, касающихся коммерческой деятельности этого частного предприятия за последние полгода, а также компьютерной техники, которая могла содержать сведения об этой деятельности. Правильно полагая, где полгода, там бывает и гораздо больше. Да и кто ж посмеет возражать, когда оперативники из службы «Р» Министерства внутренних дел станут изымать из компьютеров жесткие диски и вообще выгребать всю информацию, находящуюся как в компьютерах, так и на дискетах.
«Насмерть перепуганная» секретарша генерального директора Ирина Владимировна Мерзлякова должна, одновременно с изъятием, отвечать на суровые вопросы следователя. Другой такой же «упертый чинуша», но только в чине генерала милиции, то есть сам Грязнов, станет в это время в соседнем кабинете допрашивать гендиректоршу, неоднократно интересуясь при этом, куда мог запропаститься ее заместитель по «оперативной разработке ситуаций», как в агентстве называли работу с клиентами. Мадам будет, естественно, делать большие, непонимающие глаза, ибо Рутыч, как знал Грязнов из сообщения оперативников, не поставил свою руководительницу в известность о собственном срочном отъезде. Если, конечно, не сделал этого заранее, еще находясь вечером накануне в офисе. Что вряд ли. Илона могла бы услышать о том от самой «хозяйки», которая обычно предупреждает ее о своих задержках, как делают это и все остальные сотрудники агентства, информируя, где они в настоящий момент находятся. Порядок есть порядок. И нужда в том или ином сотруднике может возникнуть с приходом каждого нового клиента.
И, кстати, именно это обстоятельство и заставило Игоря Петухова броситься следом за Рутычем: не был исключен ведь и просто побег Вадима, вдруг обнаружившего, что надвигается гроза. И для этого ему не надо
