поверю. И то, полагаю, далеко не все. А уж те, кто совершили данные преступления, подобных чувств наверняка не испытывали. Вы кого-то подозреваете? Криминальную среду?
– Криминалитет? – переспросил губернатор и задумался – так, будто такая простая мысль была им осознана впервые. – Вообще-то я не думал, но если вы так ставите вопрос, то... пожалуй. А что, вы намерены копать именно в этом направлении?
– Я еще нигде не намерен копать, это не по моей части, есть землекопы. А вот постараться найти тех, кто мог быть крайне недоволен действиями перечисленных вами лиц, для каждого из которых была, как я слышал, избрана своя, персональная казнь, – это задача посерьезнее. Так кто мог быть таким недовольным? Я облегчу вам вопрос. Обычно судьям и адвокатам стараются отомстить преступники, которые получили определенные сроки. Адвокату – за то, что не смог отстоять своего подзащитного, а судьям – за суровые приговоры. Вот нам и придется поднять судебные дела последнего времени и посмотреть, кто может оказаться заинтересованным в убийстве своих, скажем так, личных врагов.
– Да-да, наверное, вы правы, Александр Борисович, – поспешил заверить губернатор и снова промокнул большим, словно полотенце, носовым платком крупный свой лоб, покрытый капельками пота. – Но только я думаю, да я почти уверен, что в нашем городе появились люди, которым не нравятся не только работники суда, а всякая власть вообще. Вот бы где вам посмотреть.
– Вы опасаетесь, что их планы могут распространиться и на вас? Извините за такую постановку вопроса. Что вы тоже можете стать жертвой неизвестных преступников? – удивился Турецкий. – Помилуйте, но вас-то за что? Или, по-вашему, у них найдутся причины и... поводы?
– Ну это уж вы слишком!
– Я тоже думаю, что слишком, поэтому не будем заострять тему до такой степени. Уголовные дела по поводу названных убийств уже, я полагаю, возбуждены? Следствие по ним проводится?
– С этим вам надо бы обратиться к Фатееву, нашему областному прокурору. Думаю, да, ну конечно, а как же иначе? И потом, меня все время не отпускает такая мысль, Александр Борисович, – почти доверительным тоном заговорил этот задыхающийся то ли от волнения, то ли от страха, черт его знает, человек. – Я все думаю, как же так – троих и почти одновременно? И пришел к выводу, что вряд ли эти убийства связаны с каким-нибудь так называемым общественным протестом, на который вы уже намекнули. Может быть, стоит рассмотреть, как у вас говорят, другую версию?
– Это какую же?
– Ну возможно, это следствие личной мести за какие-нибудь, извините, обычные, человеческие грехи. Вот, скажем, всем было известно... ну многим, что районный судья Самохвалов был большим... э-э, любителем женского пола. Так может, кто-то его приревновал?
– А Савенко – он тоже по этой части ходок?
– Нет, ну что вы... однако, кто может знать все глубины человеческой души? Или вот взять того же Роберта Васильчикова. Ведь он всегда представлялся мне открытым, честнейшей души человеком! Щедрый, друзей любил, веселые компании. Но может быть, кто-то завидовал его публичному, общественному успеху? Или у него было что-то такое, о чем я не знал...
– А такое могло быть?
– Ну отчего же нет? Мы среди людей живем. Разные потребности, разные возможности, опять же – характеры...
– Нет, я о другом. Разве здесь, в вашей губернии, может быть что-нибудь такое, о чем бы вы не знали? И вообще, вы хорошо были знакомы, например, с тем же Васильчиковым? Близко?
– Ну что значит – близко? Знакомы, конечно... как со многими...
– Я слышал, вы дружили.
– От кого? – сразу насторожился губернатор.
Турецкий ответил самой широкой и обаятельной из всех своих улыбок. Мол, не задавайте вопросов, на которые я все равно не отвечу. Рыжаков так и понял.
– Ну в принципе, – подумав, сказал он, – можно сказать, отчасти и так. Мы встречались. И не только в здании нашего местного парламента – ведь Роберт Олегович был зампредом Законодательного собрания.
– На охоте, в застолье, – подсказал Турецкий.
– Вам уже и об этом известно? – почти не удивился Алексей Петрович.
И снова Турецкий не ответил, а лишь пожал плечами, но после короткой паузы заметил, что слухи впереди нас бегут, поэтому нет ничего необычного.
– Ну и о чем же вам рассказали эти слухи?
Александр Борисович уловил, как вмиг напрягся губернатор, даже голос у него посуровел, и куда-то исчезло его, возможно и показное, дружелюбие.
«Эге, – спохватился Турецкий, – нам сейчас не хватает только ненужного конфликта!» И поэтому, решил он, сейчас настало самое время немного раскрыться.
– Да это даже и не столько слухи, – небрежно сказал он, – сколько личные впечатления очевидца, в некотором роде, последних событий в вашем городе, Алексей Петрович. Не буду темнить, сознаюсь. – Он улыбнулся. – Перед отъездом к вам я разговаривал со своим старым приятелем, есть такой адвокат Гордеев, который... впрочем, может, вы в курсе?
– Ах вон это кто?.. Да, отчасти. А откуда вы-то знакомы?
– Он когда-то работал в Генеральной прокуратуре – следователем, под моим, как говорится, началом. Был способный следователь, но потом переквалифицировался в адвокаты, это уже известная у нас в Отечестве практика.
– Ах вот как? Теперь мне многое понятно...
– Что именно? – Турецкий устремил на губернатора наивный взгляд.
– Ваш Гордеев не может быть объективным.
– Батюшки мои! – воскликнул Турецкий, даже руками всплеснул. – Да почему же?
– Он ведь проиграл свой процесс, – с торжеством в голосе ответил губернатор. – И жалоба его была оставлена без удовлетворения, разве не так?
– Смею вас уверить, Алексей Петрович, адвокат Гордеев в жизни своей не проиграл ни одного процесса, я-то знаю. Просто одни длились дольше, другие были совсем короткими. Но в данном случае, уверяю вас, меня не интересует личное отношение того же Юрия Петровича к покойному теперь Васильчикову либо к кому-то другому. Кстати, я совершенно не в курсе, как он будет теперь поступать в отношении истца, который, увы, приказал долго жить, но это уже его адвокатские проблемы. Зато, как мне показалось, он прекрасно знал всех троих – ныне покойных. А для меня такая сугубо объективная информация, как вы понимаете, чрезвычайно важна. Ведь, как известно, да вы и сами хорошо разбираетесь в законах, следователь – в нашем конкретном случае это я – обязан не только изобличить виновных в гибели троих людей, но также глубоко изучить личности потерпевших. Верно?
Турецкий дождался неторопливого кивка губернатора и продолжил:
– И в данном контексте я очень надеюсь также и на вашу помощь. А слухи, как таковые, между нами говоря, Алексей Петрович, меня совершенно не интересуют, все слухи на свете – везде одинаковые. Молодых, неопытных следователей они нередко сбивают с толку, тут вы правы.
– Ну если вы так ставите вопрос? – Суровость исчезла из глаз губернатора, он задумался. – Что ж, я бы посоветовал вам...
Александр Борисович понял, что Рыжаков, убежденный в собственном величии, уже воспринял его слова как первую просьбу о помощи, о важном совете опытного, пожилого человека, в руках которого сосредоточены не только бразды правления губернией, но и абсолютное знание причин и следствий всего происходящего вокруг. Это было бы забавно.
– Я бы посоветовал вам, – повторил губернатор, – обратить главное внимание не столько на деловые, сколько на личные качества погибших.
– Вот как? Полагаете, могли быть личные мотивы и злые завистники?
– А что, не бывает?
– Полностью с вами согласен, еще как бывает! Ну хорошо, не стану больше отнимать ваше дорогое время, Алексей Петрович. Я постараюсь обязательно учесть ваши соображения и пожелания. А теперь давайте покончим заодно уж и с некоторыми формальностями, касающимися транспорта, связи, помещений
