об этом как об очевидном факте. Комиссия сейма продолжает работу. Эти люди... Отаров и Петров... они утянут вас за собой на дно.
Президент грустно усмехнулся:
– Вас бы на мое место, я бы посмотрел, как бы вы стали выпутываться.
Турецкий собрался с духом и сказал:
– Господин президент, иногда самый лучший поступок – это самый честный поступок. Отдайте приказ об аресте Отарова. Если вы боитесь, что правда о ваших отношениях всплывет наружу, передайте его российским властям. Он надолго сядет за решетку.
Однако Василяускас не глядел на Турецкого. Похоже, он его даже не слушал.
– Эти негодяи подставили меня, – глухо сказал он. – Как мальчишку. Они опутали меня по рукам и ногам. Я шагу не могу ступить, чтобы они не подняли лай.
– У них есть на вас компромат? – осторожно спросил Турецкий.
Президент поднял голову и посмотрел на него невидящим взглядом.
– У них много чего есть. В том числе и то, о чем вы сказали.
– Не каждый компромат можно использовать, – негромко и предельно корректно заметил Турецкий. – Ведь чаще всего компромат – это палка о двух концах. Уничтожив вас, они уничтожат и себя. Какими материалами они располагают?
– Мои подписи... – проговорил Василяускас. – Они давили на меня, они заставляли меня подписывать эти бумаги. И я ничего не мог сделать. И еще... – Щеки президента, несмотря на искусственный загар, покрыла бледность. – И еще у них есть видеокассеты. Я не знаю, как им удалось это снять.
– Что на этих кассетах?
Василяускас открыл было рот, чтобы ответить, но так ничего и не сказал.
– Там... деньги? – тихо спросил Турецкий. – Вы берете деньги, да?
Василяускас посмотрел на Турецкого затравленными глазами и тихо произнес:
– Я не хотел ничего плохого. Я люблю свою страну и готов за нее умереть. Я не знаю, как все получилось. Я даже не помню момента, когда я сделал первую ошибку.
– Они умеют поймать человека на крючок, – сказал Турецкий. – Это их работа.
Президент вяло кивнул:
– Да, это их работа. Власть ушла из моих рук. Да, наверно, ее никогда и не было, этой власти. Мои приказы не выполняются. Я обязан согласовывать каждое свое слово, каждый свой жест. Я... я как в тисках, понимаете? Отаров и Петров – только пешки. Но пешки, которые метят в ферзи и которые уже прошли больше половины поля. А я... – Он усмехнулся. – Я король, которого обложили со всех сторон. К тому же голый король.
Он снова посмотрел на Турецкого, и его усталые глаза блеснули тусклым блеском.
– По сути, я жертва, – сказал президент. – Да-да, не удивляйтесь. Я жертва в борьбе двух держав. С одной стороны США, с другой – вы. И прямого пути нет, потому что впереди стена! Если я захочу бороться, я просто буду биться головой об эту стену. Разве это кому-нибудь нужно? Разве это принесет кому-нибудь пользу?
– Я не знаю, – пожал плечами Турецкий.
– Ну а раз не знаете, так и не вам меня учить. Все, что вы сейчас услышали, держите при себе. – Василяускас криво ухмыльнулся и сказал: – Надеюсь, на этот раз у вас нет в кармане диктофона?
– Меня обыскала ваша охрана, – напомнил Турецкий.
Василяускас удовлетворенно кивнул:
– Хорошо. Тогда будем считать, что всего этого разговора не было. Я не отдам приказ об аресте Отарова. Более того, я буду вынужден надавить на судебные власти, чтобы они освободили Петрова.
Турецкий нахмурился.
– Это будет ошибкой, – строго сказал он.
– Может быть, – холодно ответил президент. – Но дать вам арестовать этих людей – это будет еще большей ошибкой. Уезжайте из страны, Александр Борисович. Завтра же. Иначе я просто не ручаюсь за вашу жизнь.
Президент встал со стула.
– И еще, – сказал он. – Я подозреваю, что вы просто так не успокоитесь. Постарайтесь все же меня понять, прежде чем начать что-то делать. До свидания.
Василяускас протянул Турецкому руку. Александр Борисович встал и пожал ее. Президент развернулся и вышел из кабинета.
...На улице Турецкий позвонил Грязнову.
– Ну как? – спросил тот.
– Глухо, как в танке, – ответил Александр Борисович. Помолчал и добавил: – Завтра улетаем.
Грязнов хмыкнул в трубку:
– Значит, дошло до прямых угроз?
– До прямого предупреждения.
– А как Сам? В нем еще осталось что-то человеческое?
Турецкий подумал и ответил:
– Только страх и усталость.
– Ясно, – сказал Грязнов. – Значит, полное разложение?
– Угу.
Грязнов вздохнул и сказал:
– В таком случае, нам и впрямь пора сматывать удочки.
Глава восьмая
Операция «Сомнамбула»
1
Константин Дмитриевич тряхнул седой шевелюрой и веско сказал:
– Нет, Саня, вы с Грязновым здесь ни при чем. Вы сделали все, что могли. Просто обстоятельства оказались сильнее вас.
– Да я себя и не осуждаю. – Турецкий пожал плечами. – Просто, пока эта сволочь будет свободно ходить по земле, я спать спокойно не смогу.
– Сможешь. Поворочаешься пару дней, а потом сможешь. Хотя, конечно, оставлять это так мы не будем. Интерпол я уже подключил, запрос об экстрадиции отослан.
– Да не станут они этим заниматься, – досадливо сказал Турецкий.
Меркулов пожал плечами:
– Как знать. Со дня на день политическая обстановка в Литве может измениться. Видел последние новости? Страсти кипят.
– Они кипят уже несколько месяцев, да все никак не выкипят. Нет, Костя, здесь нужно действовать по- другому.
Меркулов пристально посмотрел на Турецкого:
– Что ты имеешь в виду?
Турецкий спокойно встретил его взгляд и сказал:
– Именно то, о чем ты подумал. Другого способа нет.
Меркулов откинулся на спинку стула и пошевелил густыми бровями.
– Так-так, – сказал он полунасмешливо-полусердито. – Это на что же ты меня толкаешь, друг любезный?
– Я? Тебя? – Александр Борисович простодушно улыбнулся. – Ни на что. Разве я могу тебя на что-то «толкнуть»? Вы ведь главнее меня, Константин Дмитриевич, а не я вас. Вы приказываете, я – делаю. – Он пожал плечами. – Так что любая инициатива должна исходить от вас.
Меркулов хмыкнул.
– Хорошо устроился! А с тебя, значит, взятки гладки, да? Что ж... Если ты так ставишь вопрос, то я, пожалуй, соглашусь. Но только сделать это должны профессионалы. И они не должны служить ни в каких органах или спецслужбах. Понимаешь, о ком я говорю?
– Как не понять, – кивнул Турецкий. – Это будут совершенно частные лица. Вот только...
