образом оказывается мнимым победителем. Как вы понимаете, при такой цели годятся любые средства. Запрещенные – пожалуйста...
– Как вы интересно рассуждаете, – подивился Денис. – В вашем изображении психология спортсмена, который хочет добиться победы любой ценой, похожа на психологию преступника. Ведь преступник тоже не считается с общепринятыми моральными ценностями, тоже пользуется запрещенными средствами!
– Пожалуй, да. – Видимо, разговор был все-таки болезненным для психолога: он растерял всю свою защитную броню, растерянно потер лоб над стеклянной мисочкой, в которой растекалось мороженое. – Когда я вспоминаю годы борьбы за чемпионский титул, то прихожу к выводу, что, наверное, был отчасти похож на преступника. Пирата или солдата удачи. Засыпал и просыпался с одним императивом: «Добыть „золото“ любой ценой!» Но будьте снисходительны, господин частный сыщик: все не совсем так, как вам показалось. Если преступник причиняет вред другим людям, то такой спортсмен, которого я вам описал, – только себе. Даже если он завоевывает «золото», в чем-то более важном он обязательно проигрывает.
Черпая ложечкой мороженое, которое на данной стадии растаивания скорее стоило бы пить, Малкин усмехнулся:
– Как психолог, я помогаю спортсменам, особенно бывшим спортсменам, преодолеть трудности и снова обрести себя. Им я даю четкие рекомендации, опробованные на десятках пациентов... Но если бы меня попросили дать рекомендации современному спорту в целом – честно говоря, только руками бы развел. Что тут предложишь? Ну что я предложил бы своему тренеру, если бы я, взрослый, советовал бы ему, как растить меня, ребенка? Формировать из маленьких спортсменов, когда их психика еще только развивается, гармонично развитых личностей, чтобы у них были другие интересы, помимо победы? Звучит красиво, но на практике, если не нацелить малявок фанатично на победу, они не смогут преодолевать все трудности и боли тренировок. В идеале, скорее всего, в спорт должны были бы приходить уже более или менее сложившиеся личности, но тогда резко упадет уровень рекордов, потому что чем раньше тренер захватывает растущий организм, тем лучше для спорта. Каков из этого выход? Не знаю, не знаю... Возможно, спорт достиг уже определенного... барьера, что ли. Барьера, который нужно перескочить, чтобы все стало по-новому...
Оставив на стеклянном дне мутную желтоватую лужицу мороженого, Анатолий взглянул на часы и резко поднялся:
– Извините, Денис, что-то заболтался я тут с вами. Боюсь, мне пора торопиться к клиенту.
Он исчез в сиянии дня, приближаясь к гипсовым статуям, – в своей черной рубашке с длинными рукавами, теперь заметно наклоненный вправо, довольно-таки трагичный. Денис как-то упустил из внимания, заплатил ли психолог за свой обед. Возможно, как постоянный посетитель кафе, он пользовался льготами? Или умением воздействовать на психику официанток?
26
Когда в кабинет Турецкого вошел Денис Грязнов, все такой же рыжий, как раньше, но несравненно более обеспокоенный, Александр Борисович почти не удивился. Отчасти он загрустил. И почти сразу же – обрадовался.
– Здравствуйте, дядя Саня. А я к вам по такому делу... Тут, в общем, такое дело загрузное, что в двух словах не расскажешь...
– Погоди, Дениска, ничего не говори. Если ты не можешь рассказать, то хочешь, я попробую выразить твое дело двумя словами?
– Вы что, дядя Саня, следили за мной?
– Нет, экстрасенсом заделался. Вот гляжу на тебя и стараюсь угадать: какая у тебя проблема... Стараюсь, стараюсь, концентрирую волю... Получилось! Ну как, говорить свои два слова?
Денис молча кивнул, поражаясь такому приступу веселости.
– Вот тебе два моих слова: анаболики и спорт.
– Дядя Са-аня! – Веснушчатое лицо Дениса вспыхнуло таким изумлением, что Александр Борисович не сумел удержаться от довольной ухмылки. – Вы что, и правда теперь всех насквозь видите?
– Да нет, Дениска, не пугайся, – успокоил его Турецкий, – я не рентгеновский аппарат и не колдун. Если в происходящем есть какая-то мистика, то я к ней не причастен. Что тут задействовано, мистика или статистика, не моего следовательского ума дело, но так уж сложилось, что в одно и то же время я и Юрий Петрович Гордеев, мой старый друг, который и тебе отлично знаком, стали заниматься делом об убийствах, которое вывело нас на распространение анаболиков среди спортсменов...
– Ну надо же! – подивился Денис. – А что вам удалось узнать по этому делу?
– Сначала, – весомо осадил его прыть Турецкий, – мне хотелось бы узнать, что известно тебе.
И Денис вкратце, но с живописными деталями изложил все, что составляло содержание последних недель его жизни, начиная от визита великолепной Аллы Лайнер и кончая сведениями, которые сыщики «Глории» получили попутно, не отвлекаясь от своего основного занятия.
– Если выражаться официальным языком, – посерьезнел Денис в конце своей речи, – то в процессе наблюдения за спортсменами, употребляющими запрещенные стимуляторы, а также за их тренерами, врачами, массажистами, администраторами и менеджерами, наши сотрудники обратили внимание на преступные контакты некоторых из этих лиц с дилерами, широко распространяющими анаболики. Эти дилеры как минимум в течение нескольких месяцев снабжают любительские гимнастические залы, а также и тренеров, врачей и профессиональных российских спортсменов, в том числе и олимпийцев, большим количеством запрещенных средств допинга. Формально эти дилеры представлялись сотрудниками официальной фирмы «Фармакология-1», которая якобы специализируется в области фармакологической поддержки бодибилдинга. Люди эти, дядя Саня, скорее всего, из международной банды, – снова снизил Денис свой деловой тон.
– У тебя есть какие-нибудь доказательства или это просто предположение? – уточнил Турецкий, выслушивавший грязновского племянника, как всегда, с большим интересом.
– Да нет, Сан Борисыч, не просто... Филипп Агеев, он у нас наблюдательный, заметил, что на документах, которые предъявил ему дилер из «Фармакологии-1», стояли грифы совместной фирмы, русско- американской.
– Ну и?..
– А что «ну и», дядя Саня? Я сделал все, что мог. Не знаю, как дальше повернуть и в какую сторону.
– Так вот что, парень, – Александр Борисович по-отечески похлопал директора ЧОП «Глория» по плечу, для чего ему пришлось поднять руку – молодой Грязнов был выше ростом, – поработал ты на славу. Ты ведь уже проделал работу, о которой просила заказчица? Так на здоровье, можешь сдать ей сведения и получить окончательный расчет. То, что дальше, – дело мое. И еще – сотрудников Федеральной службы по контролю за оборотом наркотиков...
– Что? – ужаснулся Денис. – Дядя Саня, только не эта служба! О ее продажности легенды ходят!
– Вот еще ерунда, – поморщился Турецкий. – Какие там легенды? Легенда – факт недостоверный, видно из названия. Среди сотрудников МВД тоже попадаются люди, нечистые на руку, но ты же не боишься с милицией контактировать, ведь так?
– Нет, – жестко сказал Денис.
– Ну вот видишь! Что и требовалось доказать. Я и так вижу, что не боишься...
– Да нет, я не об этой службе... С заказчицей я совершить окончательный расчет пока не могу. Я еще не побывал в лаборатории «Дельта».
27
Глубокая ночь – августовская, все еще жаркая ночь в Москве. Юрий Гордеев расхаживал взад-вперед по комнате... Не в гостиничном номере, а в собственной квартире, куда он свалил из «Вэрайети Плаза», выяснив все, что ему было нужно. По крайней мере, основное. Горничная Вера не располагала обширными познаниями, однако относительно молодого богатого брюнета с поврежденной левой рукой была информирована. Как и весь персонал отеля.
Его фамилия была Алоев... Точнее, единственное число сюда не подходило, так как в деле об убийствах Любимова – Чайкиной, согласно предположениям адвоката Юрия Гордеева, оказывались задействованы двое Алоевых. Первый – молодой кавказец без двух пальцев на левой руке, замеченный свидетелями, – носил имя Мансур. Однако существовал еще и другой Алоев – Захар, отец Мансура. Миллионер, один из
