и заметной плешью на макушке. Черный парик ему явно не шел.
– Где дозу взял? – повторил вопрос Турецкий, поскольку Вовик его ответом не удостоил.
– Я тебе нравлюсь? – в свою очередь спросил Вовик, томно закатив глаза и закусив губу, что, видимо, означало крайнюю степень возбуждения.
– Не нравишься. – Турецкий содрал с него парик и зашвырнул в угол. – Кончай ломать комедию, а то бить буду, и больно.
– Думаешь, я тебя боюсь? Ты кто вообще? Мент поганый? Трахнуть меня хочешь? Ну трахни, мне не жалко. Давай не стесняйся. – Вовик спустил штаны. – Кондом не забыл, козлина?
Турецкий, особо не раздумывая, двинул его кулаком по накрашенным губам. Не сильно, но так, чтобы тот почувствовал вкус крови. Вовик, поддерживая штаны, уполз на кровать.
– Я не мент, – сказал Турецкий, тоже усаживаясь на краешек кровати. – Я следователь Генпрокуратуры и трахать тебя не намерен. Я тебя четыре дня назад ловил, когда ты с балкона нырять собирался, помнишь? А приходил я тогда, чтобы поговорить о твоем хорошем знакомом Промыслове. Я же тебя тут законопачивал, потому что ты завязывать собирался. И поскольку я тогда тебя в кутузку не засадил за твои стрелковые упражнения, а пошел, так сказать, навстречу твоему желанию радикально порвать с наркотиками, теперь я желаю знать, где ты взял дозу.
– Женечка! – заскулил вдруг Вовик, размазывая по подбородку слюни и сопли. – Женя!
Турецкий вспомнил про пиво, которое купил для этого урода.
– Иди умойся, будем пиво пить, – предложил он довольно миролюбиво, хотя больше всего сейчас хотел двинуть Вовика по голове чем-нибудь тяжелым и шагать отсюда подальше. Достали эти наркоманы окончательно.
Холодный душ и пиво практически сделали из Вовика человека. Или хотя бы нечто подобное.
– Ты руку не разбил? – участливо спросил он у Турецкого, покончив со второй банкой.
– Когда? – не сообразил «важняк».
– Когда меня по морде съездил. У меня, наверное, СПИД, так что ты тут поосторожнее.
Турецкий придирчиво осмотрел кулак, но кожа вроде была не повреждена – еще этого не хватало. Знал бы – лупил бы стулом. Он лихорадочно вспоминал, не поранился ли в прошлый раз. А ведь ободрал пальцы. Но Вовик тогда, кажется, не кровоточил. А Денис? Черт, вот влипли. Придется провериться. Ирка с ума сойдет, скажет: добегался, доигрался... И вообще, представить страшно, что будет – конец всей жизни.
Турецкому вдруг расхотелось пива.
Он сбегал вымыл руки и вылил на них остатки какого-то лосьона из Вовиковой аптечки. Постоял немного у зеркала, глубоко вдохнул несколько раз и попытался успокоиться. Как говорил старина Карнеги, не стоит переживать неприятности, которые еще не произошли. Все будет о'кей. Не было ничего. Не могли они с Денисом так по глупости вляпаться. Не могли. А не могли, значит, не вляпались.
Намного легче не стало, но способность соображать вернулась.
– Испугался? – Вовик пришел проведать Турецкого в ванную. – Я тоже вначале испугался, а потом привык.
– Давай поподробнее, ты кровь сдавал? Тебе диагноз поставили? – допытывался Турецкий, желая окончательно все прояснить.
– Я не сдавал. Мальчики, с которыми мы машинку по кругу пускали, в анонимный кабинет бегали – один просто носитель пока, а у другого СПИД, я был третий. Так что считай сам.
– А Промыслов? Он тоже из вашей компании?
– Нет, Женя не такой, он чистый. И в клинике его проверяли. Ты его найдешь? – Вовик схватил Турецкого за грудки и принялся отчаянно трясти. – Найдешь, да? Иначе я с балкона... или повешусь.
– Промыслов твой любовник? – спросил Турецкий.
– Нет, – вздохнул Вовик, – я его знаешь как люблю. Я для него на все согласен.
– А он?
– «А он»! «А он»! – передразнил Молчанов. – А он натурал, не гомик, понял? Даже попробовать не захотел. Он бабу свою любит, а я знаешь как ее ненавижу? Если бы не она...
– Ты ее знаешь?
– Боженой зовут, врачиха, все его по клиникам таскает. А я его любого люблю. Узнаю, какая сука его прячет, задушу собственными руками. Мне теперь ничего не страшно. Я знаешь за что сидел? За хранение. А должен был за распространение. Меня же с десятью дозами повязали, и я их действительно не для себя держал. Эти суки мне прямо сказали: будешь делать все, что нужно, пойдешь на принудительное лечение – и все, а заикнешься, кто тебе товар дал, гранату в жопу твою голубую засунем и чеку выдернем. Показали мне фотки, кого опознавать надо, я эти фейсы впервые в жизни видел. А после опознания этот мне и говорит: я вот выйду, достану тебя и собственные яйца сожрать заставлю. Только он сам в зоне ласты отбросил. Пронесло... А мне тоже на полную катушку отмотали. Вернулся, встретил козла этого, полковник уже. И Женю они же повязали или такие же, тоже домогались чего-то, ухо ему порвали. Там сережка была, я подарил. А когда узнали, что он тот самый Промыслов, ботинки ему чистили, домой подвезли, все, что отняли, вернули, извинялись. Он смеялся, думал, тем все и кончится. Уговаривал я его: уезжай из Москвы, пусть папа за границу отправит...
– То есть ты уверен, что его похитила милиция?
– Уверен.
– А не мог он просто где-то потеряться? Был под кайфом, забыл, кто он такой...
– Не мог. Я его знаешь как искал?
– Не знаю. Как?
– Долго и тщательно.
– Если хочешь, чтобы я его нашел, – назови фамилии тех ментов, которые с тобой работали и которые предположительно имели дело с Промысловым.
– А ты думаешь, я их знаю, они что мне, визитки дарили или представлялись?
– Как же ты их искать будешь, чтобы отомстить?
– По запаху. Где дерьмом пахнет, там и мусора поганые.
Они все еще торчали в ванной. Турецкому это наконец надоело, он еще раз взглянул на себя в зеркало и, не заметив никаких явных признаков СПИДа, все же почувствовал необходимость покурить и подышать свежим воздухом. Перебрались на балкон. Внизу на лавочке по-прежнему сидел оперативник, а рядом стоял Денис. Турецкий жестом пригласил его подняться.
– Куришь? – протянул он Вовику пачку «Кэмела».
– А травки нет? – спросил тот.
– Ну ты совсем охренел. Кстати, ты мне так и не сказал, как тебе удалось в запертой квартире раздобыть дозу или все-таки старая заначка?
– Карлсон принес, – осклабился Вовик.
– А может, Фридрихсон?
– Ладно, иди покажу. – Вовик опять потащил Турецкого в ванную и отогнул кусок ДВП, прикрывавший нишу в стене, где располагались канализационный и водопроводный стояки. – Добрые люди сверху на веревочке спустили, а я им также на веревочке зелененького президента отправил. Вот президент действительно из заначки.
– Планы насчет господина Молчанова меняются, – вполголоса сообщил Турецкий Денису, выйдя с ним на площадку. (Вовик из внезапного человеколюбия пошел варить чай для дорогих гостей.) – Во-первых, этот урод предположительно болен СПИДом, его нужно проверить, а заодно и нам с тобой провериться, потому что, пока мы его в прошлый раз спасали, он запросто мог и нас заразить. А кроме того, если все, что он мне тут наболтал, хоть в какой-то степени правда, то Вовик опасный свидетель и его могут попытаться убрать. Так что его нужно хорошенько спрятать и, совмещая приятное с полезным, лучше упечь в какую-нибудь клинику, пусть здоровье поправляет.
– Человека оставить для наблюдения? – справился Денис, перспектива оказаться носителем СПИДа его почему-то совершенно не испугала.
– Нет, человека снимай, а микрофончик в квартире нужно оставить, на всякий случай, если вдруг кто-то сюда наведается.
Пить чай Турецкий не остался, предоставил дальнейшее общение с Вовиком Денису. Выбрался на улицу,
