– Непосредственно самой аварии – как он вылетел на обочину и врезался в столб – никто не видел. Свидетели слышали сильный удар и подъехали к месту происшествия меньше чем через минуту. Дальше начинается самое интересное. Пока свидетели вытаскивали тело Сахнова из-под обломков, появились двое сотрудников автоинспекции, очень оперативно: прошло, по разным показаниям, от двух до пяти минут. Они покрутились вокруг сахновской тачки, якобы вызвали по рации опергруппу, записали фамилии свидетелей происшествия, попросили не расходиться и отчалили. Свидетели прождали еще полчаса, пока не появились еще одни гаишники – на этот раз уже настоящие.
– А первые, значит, больше не светились?
– Нет. Я проверил все зарегистрированные сообщения. Сведения об аварии на Дмитровском шоссе поступили в шесть тридцать две, когда наших виртуальных ментов и след простыл.
Турецкий вздохнул и не почувствовал никакого облегчения.
– Ну хорошо. Меня, собственно, интересует связь между убийством Сахнова и его профессиональной деятельностью. Есть какие-нибудь зацепки, Алексей Геннадиевич?
– Геннадиевича можно опустить. Пока выявлена всего одна связь – зато практически железная. В машине Сахнова обнаружено значительное количество героина. В его квартире во время обыска – и того больше. Недельный запас для всех его хануриков. Я пытался выяснить, что к чему, непосредственно в клинике, но без шума – сами понимаете: уважаемый человек, медицинское светило и все такое прочее. Но там круговая порука, все молчат.
– Молчат как рыбы об лед, – грустно добавил Турецкий.
– Точно так. Можно, конечно, внедрить своего человека, но, во-первых, это бюрократическая волокита, нужно согласовывать с УНОН, во-вторых, время упущено. С момента смерти Сахнова схема распространения наркотиков в клинике уже наверняка поменялась.
– А ты уверен, Алексей, что это не подставка? Если кто-то посадил уже мертвого Сахнова в машину и упер его ногу в педаль газа, почему этот кто-то не мог подбросить наркоту в багажник и в квартиру?
Азаров как-то странно посмотрел на Турецкого, словно почувствовал в его словах подвох.
– Вы уже не первый, кто выгораживает Сахнова. У вас, как я понимаю, есть какие-то факты?
– Никого я не выгораживаю, – возразил удивленный Турецкий. – Просто высказываю версию. Вполне допустимую. На тебя что, кто-то давил в связи с этим делом? Костя... Константин Дмитриевич в курсе?
– Я нашел одного бывшего пациента Сахнова. Он... подтвердил, правда при беседе, что наш уважаемый профессор снабжал пациентов наркотиками через доверенных сотрудников. Но официальные показания он давать отказывается – боится. И правильно делает, между нами говоря. Я что-то ничего пока не слышал о существовании российской программы защиты свидетелей. Так что хоть уверенность в причастности Сахнова у меня и есть, но фактов-то нет...
Азаров замолчал, выжидающе глядя на Турецкого, очевидно собираясь теперь услышать его историю. Вопрос о давлении он, между прочим, аккуратно обошел, подумал Турецкий. Вообще парень – явно не промах. С этим делом ходит наверняка как по минному полю, но до сих пор не подорвался и не наложил в штаны. Но не это сейчас главное. Когда Азаров сказал про бывшего сахновского пациента, у Турецкого затеплилась надежда, почти уверенность.
– Кто этот свидетель? – спросил он, стараясь не показать своей заинтересованности.
– Александр Борисович, – усмехнулся Азаров, – вы прекрасно понимаете.
– Ты мне не доверяешь? – выпалил Турецкий. – Нужно письменное указание от Меркулова?
– Я вам доверяю, Александр Борисович, я же рассказал вам о свидетеле, хотя в материалах по делу вы не найдете о нем ни строчки. Но мне не известны причины вашего интереса, а не зная их, я не могу гарантировать ему безопасность, да и вы сами, скорее всего, тоже. Есть еще и второе «но», которое все и определяет: я сам не знаю его имени.
– ?!
– Он вышел на меня самостоятельно и обещал поддерживать связь более или менее регулярно.
– Твой свидетель – мужчина?
– Я бы сказал, совсем пацан: ему лет двадцать максимум.
Промыслов отпадает. Обидно, подумал Турецкий. Ему тридцать два, и он наркоман, на двадцатилетнего никак не тянет.
– А когда этот тип лечился последний раз?
– По его словам, более года назад, но он может сознательно называть неверные сроки, чтобы я его не вычислил.
– А ты не пытался сфотографировать и предъявить карточку сотрудникам клиники для опознания?
– Нет, конечно, Александр Борисович, это было бы тактически неверно. Он сам на меня вышел и никаких рычагов, чтобы заставить его колоться, у меня нет. Пусть пока играет по своим правилам. Если я его засвечу – всем будет хуже.
Может, подумал Турецкий, Азаров допросил информатора-агента какой-нибудь службы МВД или ФСБ и не может его афишировать? Один черт... После некоторых колебаний Турецкий достал фотографию Промыслова и протянул Азарову:
– Поинтересуйся при встрече, что он о нем знает.
Азаров внимательно рассмотрел снимок:
– Кто это?
– Тоже пациент Сахнова, зовут Евгений. Пока все.
– Хорошо, договорились.
Азаров засобирался.
– Погоди, а мотив убийства Сахнова ты установил? – спросил Турецкий.
– Версий несколько. Наиболее вероятные, на мой взгляд, две: либо он не заплатил вовремя поставщикам, либо что-то не поделил с «крышей», – скорее всего, с большими звездами из МВД. Но вы сами понимаете: это только мои предположения, и вообще, дело дохлое. Ладно, Александр Борисович, я пошел, если что-нибудь выясню про вашего Евгения, сразу сообщу. Все, счастливо.
Темнит коллега, подумал Турецкий, глядя ему вслед. Если Сахнов действительно занимался распространением наркотиков – этого не скрыть от ближайшего окружения, как ни крути. Не может же, в конце концов, лечащий врач не заметить, что его пациент под кайфом. И насчет круговой поруки – тоже туфта, всегда найдется слабое звено в цепи империализма... А Азаров как следователь ведет себя странно, это видно с первого взгляда, хотел бы – поставил бы всех на уши в сахновской клинике. Но не поставил и оправдание нашел – была установка действовать без лишнего шума. Возможно, даже от Кости. Выходит, нашему юному другу указали на его место в истории. И он в целом согласился. А теперь потихоньку что-то там себе разнюхивает в надежде повысить свой статус.
Ползучий борец с мафией, придумал определение Турецкий. Оно ему понравилось, и от этого захотелось поскорее приняться за работу, но для начала выпить пива похолоднее. Потому что опять начиналась жара, и остатки вчерашней амстеловской роскоши нагревались в портфеле.
8
Расправившись с пивом, Турецкий занялся «скорой помощью», предположительно увозившей Промыслова вечером двадцатого июня.
Но оказалось, что к Промыслову эта «скорая» отношения не имеет: действительно, двадцатого июня в восемь сорок пять вечера был вызов на Цветной бульвар по поводу острых болей в животе. Женщину сорока пяти лет госпитализировали с подозрением на аппендицит, но выяснилось, что это пищевое отравление – дамочка объелась грибами.
Турецкий был искренне разочарован.
Значит, и это дорога в никуда.
Для очистки совести нужно теперь проверить названного Нинзей Вовика, а потом переключаться на нормальных знакомых Промыслова, в смысле ненаркоманов.
Перспектива отпуска стремительно отдалялась. То есть становилась все перспективней и перспективней.
9
Вовик проживал в классической пятиэтажной хрущобе.
Турецкий с Денисом подъехали к дому со стороны двора. И, не сговариваясь, начали изучать балконы.
