– Чего ты хочешь? – сдавленным голосом спросил Ершов.
– Я думал, ты догадался. Ты мне должен дать допуск на разработку этих красавцев, этих королей среди остальных драгоценных камней!
– Но это же невозможно!
– Вот об этом я и говорил в сказке. Зачем давать необдуманные обещания! «Я сделаю все, что ты попросишь»! Мне это не нравится, господин бывший губернатор.
Это был тупик. Конечно, Ершов сам имел виды на эти алмазы. С какой стати ему нужен кто-то еще в этой сфере. Руки его задрожали, как дрожат они у тех, у кого отбирают их силу, их власть, их кормушку. Вот оно, наступило самое страшное, подумал Ершов. Алмазы – это все! Это власть, это слава, это богатство! Что же теперь делать! Этот подлый человек собирается все это у него отнять! Но надо было рассуждать трезво. Ершов взял себя в руки. С одной стороны, алмазы – это конечно же все! Но с другой стороны, если он не станет губернатором, если его не изберут на третий срок, то он вообще никогда не увидит алмазов.
– Ты понимаешь, что это государственная концессия? – сделал еще попытку Ершов. – Это будет очень трудно сделать!
– Вот видишь, – расплылся в улыбке Батурин. – Мне нравится ход твоих мыслей. Сначала было «невозможно», теперь уже «трудно».
– Но как же я это сделаю? Ты меня подставляешь под удар! Я не знаю... Это очень сложно...
– Я просто думал, что господин Ершов готов на все, чтобы стать снова губернатором. Подумай, что для тебя главнее... Алмазы или губернаторский пост.
«Тварь, – думал Ершов. – Он загоняет меня в тупик! Но, в конце концов, он прав... Если я не стану губернатором, то вообще никогда не увижу алмазов... А так все-таки есть выход. Во-первых, деньги действительно придут в утроенном количестве. Во-вторых, власть будет в моих руках. Ну и что, что я дам ему доступ к разработке?... Сам-то я тоже не оставлю это дело. А там посмотрим... Или придется делиться поровну, как в чертовой сказке... Либо еще поборемся! И посмотрим, чья возьмет! А без его денег я совсем пропаду... Не стану губернатором, да еще и алмазы потеряю. А он будет хохотать надо мной, подкидывая в воздух драгоценные камушки, к которым я же его и допустил! Ну ничего! Мы еще посмотрим! Мы еще поборемся!»
Ершов с ненавистью смотрел на поедающего огромную порцию мороженого Батурина.
– Я сделаю все, что в моих силах, – сказал он наконец.
– А что в твоих силах? – спросил его Батурин.
– Я организую тебе доступ к разработке алмазов, а ты продолжишь мое финансирование.
– Отлично! Я знал, что ты примешь самое разумное решение.
– Так ты дашь мне денег?
– Мы же договорились! Ты мне, я тебе, как говорится, – Батурин похлопал Ершова по плечу. – А ты настоящий политик, господин Ершов. Готов просто по трупам идти к своей цели.
– Да нет... Это ты готов по трупам идти, а не я, – угрюмо ответил Ершов.
– Да ладно, ладно. Что ты! Все отлично, сделка состоялась. Ничего сверхъестественного я у тебя не просил. К тому же все на добровольных началах. Не так ли?
– Так...
– Вот и замечательно! Тогда позволь с тобой распрощаться, у меня сегодня еще много дел... Билл, ну что, пойдем вербовать к себе на работу узкоглазого повара?
Билл молча кивнул головой. Батурин встал, похлопал себя по животу, протянул руку Ершову (Ершов на этот раз не стал вставать, а просто подал ему свою вялую руку), и они с Биллом удалились.
– Созвонимся, – кинул ему на прощание Батурин, и ширмочка за ним закрылась.
Ершов обреченно покачал головой.
– Трофим, – обратился он к своему телохранителю. – Ну скажи, ведь мразь последняя, сволочь!
– А как вам хочется? – пробасил Трофим.
Ершов злобно посмотрел на своего телохранителя, кинул на стол салфетку и поспешно вышел. Трофим потрусил за своим хозяином.
16
Гордеев сидел у себя в номере и задумчиво потягивал кофе с коньяком из маленькой фарфоровой чашечки. Ему совершенно не хотелось еще раз ехать к Маковской, но многие обстоятельства были еще не выяснены, и Гордеев корил себя за то, что не узнал у нее все сразу. Хотя терзать бедную женщину многочисленными расспросами в тот момент было выше его сил. Он благодарил бога уже за то, что она отдала ему тот портрет-мишень. И вот, нужно опять ехать к ней, пытать вопросами, бередить раны...
Из новостей и от следователя Гордеев узнал, что в тот проклятый день Соня была на даче у подруги. Там все и произошло.
Гордеев оделся и спустился в холл. Надежда, девушка с рецепшн, завидев его еще издалека, начала призывно улыбаться и строить глазки. «Черт, – подумал Гордеев. – Я и забыл про нее совсем. Кажется, это с ней я знакомился в первый день своего прибытия».
– Доброе утро, – как можно лучезарнее улыбнулся он.
– Доброе утро, – жеманно ответила девушка.
Гордеев протянул ей ключи от номера. Надежда взяла их с какой-то неуверенностью, было видно, что она хочет что-то ему сказать, но не может подобрать нужных слов. Ей на помощь пришла ее напарница.
– Как вы устроились? Никаких жалоб? – с самым доброжелательным выражением лица спросила она.
Гордеев посмотрел на нее и подумал: «Чего это я к этой Надежде привязывался, когда рядом такой бриллиант!» Девушка и впрямь была красива. При первом мимолетном взгляде она проигрывала в яркости своей белокурой напарнице, но, вглядевшись внимательнее в ее лицо, можно было отметить, что она вовсе и не проигрывает, а наоборот, выигрывает во внешности. Темно-каштановые волосы ее были убраны в аккуратный пучок, лицо открытое и интеллигентное, с большими глазами и тонким прямым носом, вежливая, но не заискивающая улыбка.
– Устроился превосходно, – не отрывая от нее глаз, произнес Гордеев. – Никаких неудобств! Да я готов терпеть тысячи неудобств, лишь бы каждый день видеть ваши прекрасные улыбки!
«Пригласить, что ли, ее на ужин? – пронеслось у него в голове. – Развеяться никогда не помешает».
– Скажите, девушки, а что вы делаете сегодня вечером? – обратился Гордеев к брюнетке, не забыв, однако, и про Надежду. Все-таки в первый день его заинтересовала именно она, и нетактично было бы сразу же, причем в ее присутствии, переметнуться к другой юбке.
– Кажется, ничего, – поспешно ответила Надежда.
– Я просто подумал, не поможете ли вы мне сегодня вечером скоротать время?...
– То есть вы приглашаете нас на свидание? – спросила брюнетка.
Гордеев самоуверенно кивнул головой.
– Сразу обеих? Оригинально!
– Это будет дружеское свидание, – произнес Гордеев.
– Ну что ж, – покачала головой брюнетка. – Раз так...
– Вот и отлично. Встречаемся здесь, в холле, в восемь часов вечера.
Гордеев улыбнулся, помахал рукой и направился к выходу. «Интересно, чем это все закончится? – подумал он, выходя на улицу. – И повезло же Сергею. В его гостинице такие девочки работают!»
Как только он очутился у дома Маковских, на него снова напала тоска. Он не знал точно, как он начнет разговор, что спросит, но ему опять стало не по себе. Он почему-то ощущал себя виноватым, виноватым не в том, что произошло с девочкой (здесь он явно был ни при чем), а в том, что у него, в сравнении с Маковской, все так благополучно и замечательно. Ему было жаль бедную женщину. И он ненавидел себя за то, что опять шел к ней со своими дурацкими вопросами, уверениями, что хочет помочь, хочет наказать преступника, что понимает ее. Гордеев не знал, как выстроить разговор, чтобы это не выглядело, будто он хочет примазаться к чужому горю. «Ладно, – решил он, – на месте разберусь. В конце концов, защищая Зайцева, я помогаю найти настоящего убийцу...»
