разрешил. Я пережил несколько неприятных минут – честно говоря, никогда раньше не справлял нужду под прицелом. Никому не советую – удовольствие ниже среднего... Был бы я понервнее, наверняка начались бы проблемы с мочеиспусканием. Но я парень крепкий, к тому же я негласно про себя решил постоять за достоинство русской нации...
Что ж, квартирка небольшая, я рассмотрел ее, пока шел по коридору. Бедно обставленная, грязная. Где сам хозяин – мне неясно, наверняка же и кто-то из наших должен тут жить, судя по обстановке. А может, сдал вместе с мебелью... Окна, главное, решетками забраны. Смешно даже – ну, что отсюда тащить? Чеченцев человек семь. Тоже мне, устроили себе лагерь. Злой чечен ползет на берег...
Абрек отконвоировал меня обратно в кухню и указал на раковину. Ничего не поделаешь, засучив рукава, я принялся за работу, алчно поглядывая на дымящийся горшок на плите.
Дениса Грязнова Турецкий вызвал сразу же, как только обнаружил, что Бараев находится на полпути в аэропорт. Вообще-то он не собирался привлекать к расследованию агентство «Глория», директором которого и являлся Денис Грязнов, племянник главного начальника МУРа Вячеслава Грязнова, а намеревался обойтись своими силами. Но во-первых, картинка вырисовывалась неутешительная, а во- вторых, похищен был не кто-нибудь, а Гордеев, с которым Денис Грязнов тоже успел свести знакомство накоротке. Часто случалось, что они работали над каким-нибудь делом все вместе, втроем, а если и не вместе, то все же присутствие коллег ощущалось все время где-то неподалеку: Москва – большая деревня, мир уголовный довольно замкнутый, а поскольку как Гордеев, так и Турецкий с Грязновым работали более на стороне закона, так что друг против друга судьба их никогда не ставила. Розыски Бараева представлялись Турецкому гиблым делом, и, уж во всяком случае, сам в аэропорт он бы не успел – еще и поэтому он обратился к Грязнову. И в аэропорт на перехват Бараева были отправлены два опытных сотрудника. Последним козырем в этой игре оставался исчезнувший Гордеев. А где искать человека в многомиллионной Москве, если даже и зацепочки нет? Да еще время поджимает – улетит ведь, гад, в Америку, заручится поддержкой иностранных правительств. Поди тогда сунься его арестовывать – международным скандалом пахнет.
Дожидаясь Грязнова со товарищи, Турецкий провел беглый осмотр богато обставленной, перегруженной коврами квартиры. Затем устроил допрос женщине, которая, как выяснилось, неплохо говорит по-русски, если захочет. Сперва она не хотела. Турецкому удалось добиться лишь, что зовут ее Фатьма и что Фатьма эта связана какими-то сложными родственными узами с кем-то из бараевского окружения. Собираясь в Москву, ее прихватили с собой, для того чтобы, во-первых, иметь за ней постоянный догляд, во-вторых, должен же кто-то работать по дому, и потом, видимо, собирались как-то ее пристроить в столице. Фатьма была маленькая, стройная, с жесткими черными волосами, большими глазами, лет в шестнадцать она, вероятно, была очень красивой, сейчас, судя по всему, ей было лет двадцать пять, с лица уже не сходило выражение постоянной заботы, появились первые морщинки... Поговорив с Фатьмой, Турецкий с грустью обнаружил, что женщина эта была из тех, кто тщательно и ревниво исполняет адаты – что-то вроде неписаных правил, освященных веками, передающихся из поколения в поколение, – и добровольно взваливает себе на шею все хомуты, какие только придуманы в мусульманском мире, чтобы усложнять женщине жизнь. Это и абсолютное, беспрекословное подчинение мужчине, старшему в семье, и круг обязанностей – уборка, готовка, дети... Всегда на вторых, на третьих ролях, молчать, не высовываться... В современных мусульманских семьях, особенно в тех, где мужчины прошли вместе с Россией войну или получали образование, обстановка не такая суровая, мужчины лишь поддерживают видимость, но сами женщины, как ни странно, зачастую являются самыми ретивыми законницами. Есть, конечно, решительные женщины, чуть ли не депутаты, но их меньшинство.
Вот и теперь Турецкий смотрел на симпатичную молодую женщину, которая, конечно, не была одета в чадру, напротив, нормальный современный костюм – кофточка, брючки, сандалии, – но тем не менее она уродовала себя тяжелой работой, была лишена возможности выйти замуж за понравившегося человека – разве что чудом и только за своего, за чеченца. Она находилась в положении униженном и зависимом, но, странное дело, совершенно не сопротивлялась, а, наоборот, несла это как бы с гордостью. Наверное, это действительно в природе женской – сильный мужчина и повелитель на пьедестале, а вокруг вертится его покорная служанка... В связи с измельчанием мужчин женщинам теперь приходится исполнять сразу две роли – одновременно взгромождать мужчину на пьедестал и, подпирая собой, удерживать его в таком положении, а также делать вид, что она не замечает своей роли в этой ситуации, гордиться своим мужчиной и послушно склоняться перед ним... Бред, решил Турецкий, хотя что-то в этом есть... Я бы попробовал...
– Ну так что, Фатьма, – вздыхая, говорил Турецкий, – сама рассказывать будешь или как?
– Не знаю, ничего не знаю, – твердила девушка с акцентом. – Ничего не знаю...
– Ну а кто с Мамедом общался, кто приходил к нему, знаешь?
– Дядя Джамиль приходил. Других не знаю.
– Ну и где твой дядя?
– Нет его. Уехал в Америку. Потом будет.
– Послушай, Фатьма, – теряя терпение, сказал Турецкий, – я ведь тебя арестую. У тебя прописка есть? Ты ведь здесь незаконно живешь. Отправлю обратно. Хочешь обратно? Вижу, что не хочешь. В Москве хорошо, все есть, войны нет, еда есть, вода горячая... Работа есть. Замуж выйдешь... Муж тебе комбайн кухонный купит. Посудомоечную машину... Ты мне расскажи, о чем твой дядя, например, с Мамедом разговаривал, куда ездил, что делал?
– Не знаю. Не слышала, о чем разговаривал, – мрачно отвечала девушка, – я в другой комнате, а они в этой. Или я на кухне. Мне зачем слушать, о чем разговаривают? Мужские дела не мои.
– Ну что-то ты должна знать! Живешь же с людьми вместе. Куда ездили? Вместе куда-нибудь ездили? Когда? Часто?
– Нечасто. Ездили в машине. Туда, – девушка махнула рукой, – за город. Два раза, – добавила она, подумав.
– А поконкретнее?
– Не помню. Не знаю я ваши названия.
Турецкий вспомнил о чем-то, вытащил свернутые в трубку листки со списками, разгладил:
– Ну вспоминай? Кого знаешь? Какие названия? Чьи фамилии слышала?
Девушка долго, шевеля губами, разбирала списки, наконец указала две-три фамилии:
– Их знаю.
Город Щелково, прочел Турецкий. И все. И вся информация. Да еще в скобочках приписано: «Макдоналдс».
Турецкий позвонил утреннему знакомцу:
– Слушай, парень! Это Турецкий опять! Списки-то кто составлял? Да вот у тебя тут написано рядом с фамилией в скобочках «Макдоналдс», и все. Это что значит? Спроси... Нет адреса? Ах видел рядом?.. Понятно...
Турецкий повесил трубку. В дверь позвонили – пожаловал Грязнов...
Денис Грязнов прибыл с доброй половиной своей команды. Вошел, осмотрелся, заметил Фатьму на диване, заглянул и в другие комнаты.
– Пойдем поговорим, – потянул его Турецкий на кухню. – У нас есть небольшая зацепка...
– Как, нравится девушка? – спросил Денис Грязнов, подмигивая. – Ты бы с ней... а?.. Старый бабник?
– Спасибо, – хмыкнул Турецкий.
– А я-то думал, что ты готов ради женщины на все...
– Да ну тебя... Слушай.
– Подожди одну минуту, звонок... – Денис отвернулся, послушал мобильник. – Ребята звонили из Шереметьева. Ушел твой Мамед, совсем ненадолго они опоздали, самолет как раз в воздух взлетал. Так что если у тебя есть лапа в Интерполе... А то придется ждать, пока он обратно соберется. Если он, конечно, будет проезжать мимо. Если он такой дурак...
– Так. Хорошо. Это я подумаю, это я возьму под свой контроль. Что касаемо другой проблемы, а именно одного из главных свидетелей – Гордеева... Вот, собственно, что мне от тебя нужно...
Я мыл посуду и одновременно прислушивался к тому, что говорилось за моей спиной. В
