А в сорок пятом… Последний месяц войны… Все уже знали, что скоро победа. Но ее, окончательную, еще надо было завоевать. Когда второго апреля командир дивизии полковник Греков отдал приказ продвигаться к Франкфурту-на-Одере, все поняли: готовится решающее наступление на Берлин. И они будут участвовать в нем.
На рассвете 16 апреля дивизия вместе с другими соединениями пошла на прорыв обороны немцев. Фашисты отчаянно сопротивлялись. Особенно, помнится, под городом Ной-Цитау. Ох, и трудно там было! Каналы везде, мосты… После трехчасового боя из мостов уцелел только один. По нему и пошел в наступление их дивизион противотанковых пушек. В одну из пушек попал вражеский снаряд. Она горит, горит и мост — единственный путь наступления. Развернуться невозможно — по обе стороны обрыв.
Тогда командир батальона майор Рашкуев и его ординарец Воронцов под огнем противника подцепили тягачом машину с пушкой и оттащили ее в сторону. Бой разгорелся с еще большей силой, и вскоре город был взят…
В начале мая их часть была уже западнее Берлина, вела бои в Бранденбургской провинции. Встречались с союзниками на Эльбе… А День Победы застал их в районе Вархау… Что тогда было! Все обнимались, поздравляли друг друга с победой, салютовали…
— Э, Вася, не время сейчас задумываться! Вот в твою честь тост провозглашают, а ты… — вернул его к действительности чей-то голос.
И он поднял рюмку. И сказал:
— Спасибо.
Звонок Петра Савельевича напомнил об их последней встрече.
— Вышел один, — сообщил он Новожилову. — А через неделю второй уходит.
— Который же первый?
— Григорий П.
— Учту.
Григорий и Степан жили неподалеку друг от друга, в соседних селах, разделенных лесом. Наблюдение за ними не доставляло особых хлопот. Новожилов в этом случае делал большую ставку на местное население.
И время от времени подполковник получал известия о «приятелях», как он окрестил Степана и Григория.
— Вчера с колхозного тока украден мешок пшеницы. По некоторым приметам, это сделал Степан Р.
— Почему не арестовали?
— На горячем не пойман, а позже доказать трудно.
Невеселые вести приходили и о Григории. Но вмешиваться Новожилов пока что не считал нужным. «Посмотрим, что будет дальше».
И вдруг…
— Товарищ подполковник! В селе Н. ограблена школа. Из военного кабинета похищено учебное оружие — три ствола и компас.
— Что еще взяли?
— Больше ничего.
Село Н. Кража. Похищено только оружие… Кто бы это? И зачем? Ну-ка, где это село? Ага, вот оно… Недалеко от районного центра. Там живет Степан. А Григорий? Он — здесь. Хм, какой треугольничек получается… Ну что ж, поглядим…
Новожилов зашагал по кабинету.
Больше некому… Надо проверить… Как? Найдем способ. Да и люди помогут…
В голове уже рождался план расследования кражи оружия. Но зачем оно им? Интересно, а где тот Слинько, их «наставник»? Есть ли между ними связь? Ведь он тоже отбыл наказание.
Голова работала напряженно, но четко, и мысли выстраивались уже в последовательную, но еще не ясную до конца версию.
Теперь подполковник Новожилов уже не полагался только на добровольных помощников. Надо было знать каждый шаг «приятелей».
Что же выяснилось? Они часто ходят в гости друг к другу, но редко — днем, чаще — ночью. Почему? Это первое. Второе: они не ездят обычной дорогой, огибающей лес, а ходят узкой тропкой напрямик через лес — это и ближе, и от людских глаз подальше. Прячутся, значит. Опять же: почему?
Все это надо было объяснить.
А между тем односельчане «приятелей» рассказывали:
— Грицко на поле вел с хлопцами антисоветские разговоры…
— Степан грозился бригадиру отомстить…
«Надо брать, — думал Новожилов. — А то могут натворить такого, что…» — и он вздохнул.
Теперь с «приятелей» глаз не сводили. Узнали даже некоторые их тайники во дворах. Обследовали и лесную тропку, по которой они курсировали между двумя селами.
Неподалеку от этой тропки был обнаружен схрон, а в нем украденное в школе оружие и пять листовок, написанных карандашом, до смешного безграмотных. Оружие уже было переделано с учебного на боевое.
Опергруппа вместе с понятыми арестовала обоих. Вещественных доказательств их вины было достаточно. Из тайников во дворах тоже было изъято оружие.
Началось следствие.
— Зачем вы украли учебное оружие из школы? — задал вопрос следователь.
Обвиняемые мнутся, мычат что-то невнятное, на повторные настоятельные вопросы отвечают сбивчиво, вразнобой. Наконец следствию удалось выяснить, что обрез обвиняемые хотели использовать для нападения на часового воинской части, чтобы таким образом добыть оружие.
— А зачем вам понадобилось боевое оружие? Опять молчание или невнятные ответы. Но не для игры же хотели они заполучить его! Оказывается, для совершения дальнейших преступлений.
Значит, так: оружие, листовки…
Новожилов недоумевал: не может быть, чтобы только двое «делали политику». Затем удалось выяснить, что Слинько сделал свое черное дело — втянул парней в авантюру.
А потом был суд.
Обвиняемые признались, что готовились к новым кражам и грабежам.
— С какой целью вы написали эти листовки? — спросил судья у обвиняемых.
— А… боивку создать… еще кого-нибудь к нам… чтобы за самостийную…
— А почему же не создали?
— Да… никто не шел…
Громкий хохот в зале был ответом на эти слова.
Новожилов тоже смеялся, испытывая глубокое удовлетворение от того, что предотвращено новое серьезное преступление.
Такая у него работа — беречь покой, безопасность советских людей, их доброе имя. Работа нелегкая, но почетная.
…Вот и кончено дело с «приятелями», как прозвали подсудимых. А потом были дела «братвев», «игроков», «гробовщика». А был еще «злопыхатель» — редкостный теперь экземпляр!
«Злопыхатель» был хитер. Он поставил свое «дело» на, так сказать, «научную» основу.
…С некоторых пор в Киев, а потом и в Москву, в адрес высоких правительственных и партийных органов начали приходить анонимные письма, в которых содержалась клевета на нашу действительность, на ответственных партийных и советских работников.
Так как письма отправлялись из Львова, дело это было поручено львовянам, в том числе подполковнику Новожилову.
Начиняя свои письма заведомой ложью, анонимный их автор явно боялся разоблачения и делал все, с его точки зрения, чтобы остаться неизвестным.
