Я прошел в ванную, бросил окурок Тол иной сигары в унитаз, снял рубашку, промыл руку, нашел пластырь, заклеил ссадину. Порез казался неопасным, Я снова надел рубашку.
К ванной примыкала просторная подсобка, дверь была приоткрыта, внутри находились стеллажи, заставленные коробками и мешками от «Бергдорфа Гудмана», «Армани», «Прада», багажные чемоданы и сумка с клюшками для гольфа. На вешалке красовалось трио меховых шуб.
– Там у тебя как в пещере Аладдина. Оптовую торговлю решил открыть или что? – спросил я у Толи, вернувшись в кабинет. Я пытался шутить. Он не улыбнулся.
Объяснил по-русски:
– Купил Валентине и ее сестричке кое-какие вещи. Может, это их порадует. Садись.
Толя вскипятил воду для кофе в электрочайнике, стоявшем на полке за его рабочим столом. С той же полки он достал бутылку скотча и две стопки, налил, протянул мне. Снова спросил, нужен ли мне врач. Я ответил, что обойдусь. Мне нужно было выбраться в город, а потом – в Нью-Джерси. Он велел мне посидеть спокойно полчаса, убедиться, что нет сотрясения. Отыскал в ящике аспирин и пластиковый пузырек с таблетками.
– Возьми, – сказал он.
– Что это?
– Антибиотик. Возьми две.
Я взял таблетки. Скотч и кофе помогли. Толя молчал. Я снова оглядел его офис, замки на шкафчиках.
– Слушай, Артемий, чего ты присматриваешься. Хочешь наведаться сюда, когда меня не будет? Ты что-то задумал. Вот, возьми ключи, если угодно.
Он вынул из кармана брюк платиновое кольцо и кинул его мне. Я попробовал снять ключ с кольца, в котором блистал крупный бриллиант.
– Оставь себе. Всегда сможешь заложить, когда я сдохну. – заявил он и рассмеялся, но невесело. – Что этo вдруг ты заинтересовался моим бизнесом? Сколько лет я говорю: вступай в долю, вступай, заработай денег, а ты и слышать не желаешь. А теперь – такой интерес.
– Прости, – сказал я. – Мне очень хреново. Ничего такого я не имел в виду.
Он знал, что я вру. Перебирая почту на столе, Толя то и дело поглядывал в окно. Казалось, он прислушивается к сиренам. Он не ответил, вытащил из ящика помятую пачку «Лаки Страйк», вручил ее мне. Я попробовал прикурить. Руки тряслись.
– Валяй, спрашивай, – сказал он. – Задавай любые вопросы.
– Ты знал, что Сид Маккей умер?
– Да.
– Когда ты это узнал?
– Давно.
– Ты не пожелал сообщить об этом мне? Нет?
– Зачем? – спросил он. – Сид умер. Это очень грустно.
– Во вторник утром, очень рано, Сид вышел из своей квартиры, а дверь оставил открытой. Для кого-то, или же забыл запереть, сорвавшись на встречу с кем-то.
Толя придвинулся.
– Да? И?
– Ничего. Забудь. Извини. – Я попытался улыбнуться.
– Вот этого не надо. Ты хочешь знать, где я был, когда на Сида напали, так ведь?
– A ты хочешь мне рассказать?
– Не хочу, – ответил он. – Не хочу, потому что ты должен доверять мне. – Его голос становился враждебным. – Может, тебе еще любопытно, что я делал у дома Сида сегодня ночью? Может, тебе хочется отправиться туда со мной и поиграть в полицейского, посмотреть, не выдам ли я себя?
– Брось, – сказал я. – Прекрати.
Он поднял свою стопку, стукнул ею по столу, достал сигару.
– Ладно, я понимаю, что тебе досталось, поэтому прекратим этот дурацкий разговор. Итак, ты виделся с Лили.
Это не было вопросом.
– Да, – подтвердил я.
– Помнишь, как мы все познакомились на одной вечеринке? На Кросби-стрит?
– Конечно. А что?
– Если тебя так занимает моя дружба с Сидом Маккеем – там я и повстречал его впервые. Он мне очень понравился, – поведал Толя.
Гнев прошел, но Толино лицо оставалось странно неподвижным. Пальцы, вцепившиеся в кофейную кружку, побелели. Для такого здоровяка у него были крупные, но изящные, красивые руки; может, он унаследовал их от отца, который был не только известным актером, но и джазовым пианистом, играл дома у знакомых, когда джаз был в общем под запретом. Другая эпоха» Другая история.
– Я тебе не враг, – произнес Толя.
Я не знал, что ответить.
– Ты нашел, что хотел? – спросил он.
– Нашел что?
– Что искал дома у Сида? Разве ты не к Сиду собирался сегодня ночью?
– Нечего там искать. Я не работаю по делу Сида. Я пытался ему помочь и опоздал. Все.
– Так для чего ты очутился на пирсе? Мне пришлось отгонять от тебя этих подонков, потому что тебе приспичило полюбоваться видом?
– Кто они такие? – спросил я.
– Они пытались достать меня через тебя.
Я потянулся к скотчу. Толя отодвинул бутылку.
– Тебе поплохеет, если еще выпьешь.
Он поднялся, прошел в ванную, вернулся с одеялом, накинул его на меня поверх своей куртки.
– Отвезу-ка я тебя домой.
Я кивнул, поднялся и тяжело опустился обратно.
– Дай мне пару минут.
– Мне нравился Сид, – проговорил Толя. – Я рассказывал тебе, мы говорили по-русски, обедали время от времени, обсуждали новости. У него был пунктик: пресса умирает, правды нет. Говорил всем, что сам ушел с работы, но его выкинули. Вышвырнули. Он скандалил. Отыскивал тех, кто искажает правду, пытался призвать их к ответу и всех достал. Кому это нужно? Сид знал, что я это понимаю. Американцы так падки на пропаганду, потому что не ожидают промывки мозгов, считают себя свободными. Я это понимаю. Пропаганда, Артем, Путин прет, как ледокол. Теперь и здесь то же самое. Телевизионщики ходят строем: так точно, сэр, государь Буш. Об этом мы и говорили. Сид рассказал, что у него есть архив, который он хочет передать мне. Ты нашел его?
– Продолжай.
– Я помогал ему, – сказал Толя. – Сид писал книгу о русском судне, севшем на мель у Ред-Хука давным- давно, в пятидесятые. Я нарыл для него кое-какие сведения. Он искал одного русского с того судна, моряка, с которым тогда познакомился. Он думал, что этот человек все еще жив. Хотелось бы, чтобы кто-то закончил его книгу. Поэтому мне нужны его папки.
– Я понимаю.
– Но не веришь мне.
– Папки Сида у меня, – сказал я.
Толя привстал в кресле.
– Да?
– Можешь взять их. Они у меня дома. Значит, тебе нужна папка о том русском судне? Больше ничего?
– Конечно, – ответил он, но я видел, что не этого он ждал. – Посидишь еще немного?
Толя говорил, поглядывая на стену. Я проследил за его взглядом. Там висела фотография его
