Он засмеялся.
– Это было много лет назад. В другой жизни.
– Где ты был всю неделю, Джек? Со дня моей свадьбы?
– С Вэл, в Ист-Хэмптоне. Мы только сейчас выбрались в город.
– Так ты не слышал?
– Что именно?
Я не стал церемониться.
– Сидни Маккей умер, – объявил я.
Услышав это, Джек вдруг сполз по стене, опустился на колени. Вэл бросилась к нему, обняла, села рядом с мим на тротуаре. Прохожие глазели на них. Она не обращала внимания и обнимала Джека. Тот плакал. Я не мог понять, от души ли эти слезы или Джек просто гениальный актер. Впрочем, одно другому не мешает.
– Боже мой, – всхлипнул он.
Я присел на корточки рядом с Джеком.
– Вы близко общались? – спросил я.
– Конечно. Разумеется. Черт… Он помогал мне.
– В чем?
– Во всем. В работе, когда я только начинал. Даже помог купить квартиру в Ред-Хуке. О господи, а я не перезвонил ему на прошлой неделе. Он звонил мне, а я не отозвался.
– Почему?
– Я устал от его одержимости новостями, всей этой ерунды, его обвинений. Он зациклился на этом. Но кто его убил? Какому недоноску пришло в голову прикончить старого беднягу Сида Маккея?
– Каких обвинений? Он тебя в чем-то обвинял?
– Ты знаешь, кто его убил? – спросил Джек.
– Я подумал, что, может, это был ты.
Он с усилием поднялся на ноги, не без помощи Вал. Оттолкнув ее, Джек бросился на меня. Он был ниже ростом, но в хорошей форме, и кинулся на меня так резво, что сбил с ног, и я растянулся на тротуаре. Вэл схватила его за рукав.
– Прекрати, – велела она. – Прекрати.
Почти силой дотащив его до бордюра, она поймала такси и затолкала туда Джека. Подбежал Толя и попытался удержать ее, но шофер газанул, и такси умчалось по Девятой авеню.
Толя согнулся пополам и оперся о фонарный столб, тяжело дыша. Когда он распрямился, я увидел, что выглядит он скверно, ловит ртом воздух, чуть не падает. Я испугался до чертиков. У него уже был приступ удушья тогда, в Ред-Хуке. Он был болен и скрывал это от меня.
– Что с тобой?
– Куда они укатили? – Он огляделся, свирепо вращая глазами.
– Не знаю. Поедем к тебе. Я вызову врача. Ты хреново выглядишь, – сказал я.
– Ты позволил ей уехать с ним? – Он полез в карман брюк за телефоном.
– Я отвезу тебя домой.
– Еще чего. – Он яростно тыкал в кнопки мобильника. – Я хочу вернуть ее. Хочу, чтобы Валентина была со мной.
Я стиснул Толину руку: она была липкой от пота. Не хватало, чтобы он умер у меня на глазах, ведь казался он полумертвым: лицо землистое, перекошенное, дряблое. Он побрел к своей машине и споткнулся.
– Да уймись ты со своей заботой, а? – отмахнулся он. – Все нормально. Оставь меня в покое, елки- палки. Хочешь помочь – так помоги. Отдай остальные папки Сида Маккея. А сейчас я отправляюсь на поиски дочери.
Толя выглядел постаревшим, толстым, испуганным. Я преградил ему путь к джипу, встал у водительской двери.
– Никуда ты не отправишься.
– Уйди с дороги! – рявкнул он, но тотчас повалился на дверцу, словно поверженный боксер-ветеран. Лицо у него было огорошенное.
– Я отвезу тебя.
– Нет.
– Скажи мне, что происходит. Я тебе не враг, блин.
– У тебя остальные папки, верно? Ты украл их – так поделись со мной. Ты не доверяешь мне, разве не так? Разве не так, Артемий Максимович?
Он обратился ко мне по имени-отчеству, формально, я в его саркастическом тоне слышалась издевка.
– На что они тебе?
– Они нужны мне, потому что Сид был помешан на обмане и надувательстве в СМИ.
– И что?
– Сид знал, что Сантьяго нечист на руку. Сантьяго, который допрашивает, как я заработал деньги, обзванивает моих друзей и вынюхивает мое прошлое. Пожалуйста, дай мне сесть в машину. – Он оттолкнул меня.
Дверца джипа распахнулась, Толя тяжело взгромоздился на сиденье, будто на гору забрался.
– Ты хочешь прижать Сантьяго? – спросил я.
– Да.
– Из-за Вэл? Или еще какие-то причины?
– Конечно.
– Почему я не могу поехать с тобой?
– Отдай бумаги Маккея.
– Я коп, дружище. Я не могу просто так отдать тебе бумаги, – сказал я. – Ты хочешь, чтобы я прижал его из-за Вэл, и все. Да? Хочешь, чтобы я повесил на него это дело, потому что он много знает про тебя и крутит с твоей дочкой. Сочувствую. Но не могу.
– Дело не в том, что ты коп, – произнес он. – Дело в том, что ты думаешь, будто я убил Сида. Ты обвиняешь Джека Сантьяго, но сам не веришь. А считаешь, что это был я.
Меня отвлек телефон – пришло сообщение из офиса Сонни Липперта. Пока я отвечал, Толя захлопнул дверцу.
Ронда Фишер, секретарша Сонни Липперта, сидела в приемной, несмотря на то, что был субботний вечер.
Краем глаза Ронда смотрела матч «Янки» в переносном телевизоре, угнездившемся на канцелярском шкафу рядом с растением с желтыми цветками. Увидев меня, она всплеснула руками, как всегда.
Она работала на Сонни уже двадцать лет и, возможно, была в него влюблена. Я поцеловал ее, с минуту мы обсуждали «Янки», она сетовала, как обычно, что нет в мире игроков, подобных Полу О'Нилу, и просила удержать Сонни от утреннего пьянства, сознавая, что это бесполезно. Мне нужно было перехватить Толю прежде, чем он расколошматит свой джип, но я понятия не имел, где его искать. Нужно было вернуться домой и пересмотреть папки Сида, но Сонни прислал сообщение.
Я вошел. Сонни посмотрел на меня и извлек бутылку из ящика стола.
– По маленькой, – сказал он и плеснул в два стакана, уже стоявшие на столе. – Меня хотят выжить отсюда, – он обвел рукой кабинет. – А я не ухожу.
– Ты за этим меня звал? Ты оставил сообщения. Уже поздно. В чем дело?
– Присядь. С какой новости начать: с одной плохой или с другой плохой?
Я взял стакан:
– С любой.
– Мне нужно кое-что тебе сообщить, старик. Не хочется, а придется.
– И что же? Господи, Сонни, что?
– Это тебя касается.
– В каком смысле?
