На столе стояла большая синяя банка икры и тарелка с хлебом. Сам стол был восьми футов длиной, из какого-то ценного дерева. Стены были оклеены золотыми ворсистыми обоями, на них висели обрамленные фотографии Ронни с разными знаменитостями. На полке длиной во всю стену красовалась коллекция фарфоровых овечек.
Крушенко торговал бараниной, видимо, овца для него являлась тотемом. Овец было много. Целые отары за стеклом. А также снимки Ронни с призовыми баранами и выдающимися шеф-поварами. Я обратил внимание на ковер, в который были вплетены клочки овечьей шерсти.
Крушенко был говорлив, радушен и охотно поведал мне, что начал мясником на рынке, подобно многим русским, а теперь вот владеет этим складом. Сказал, если мне что-то понадобится, любая баранина или говядина, он сведет меня с лучшими продавцами, а то и уступит оптовую партию, раз я Толин друг. Что угодно, сказал он. И добавил: в наши дни на рынке найдется все – козлятина для карибских покупателей, халальная[9] ягнятина для мусульман.
– Возможен забой непосредственно перед отгрузкой, – сказал он. – Почуял запах цыплят, верно?
Он предложил водку, я покачал головой. В дверь постучали.
– Входите! Не заперто, – рявкнул Крушенко.
Вошел мужчина в комбинезоне мясника, приблизился к Крушенко, пошептал ему на ухо. Его не представили. Мужчина настороженно поглядел на меня, спросил: «Кто это?»
Крушенко велел ему расслабиться и вывел из кабинета.
– Прошу прощения, – сказал он, вернувшись. – Ребята нервничают в присутствии посторонних. Пожалуйста, извини.
– Ничего, – сказал я. – Мы ведь уже уходим.
– Погоди минутку, Артем, – попросил Толя.
– Нет, – сказал я. – Ты мне нужен.
Он понизил голос:
– Дай мне минутку. Очень прошу.
Я ждал в другом конце комнаты, когда они закончат беседу, нетерпеливо разглядывая миниатюры, изображавшие овец. Когда я обернулся, то заметил, что Крушенко извлек из ящика конверт и вручил его Толе. Похоже, там были деньги.
– Пойдем, – сказал я.
– Что за бред? – спросил я Толю, когда мы вышли на стоянку. – Мне пришлось переться в такую даль только потому, что тебе понадобилось мясо?
– Мне понадобилась наличность, – заявил он. – Я говорил с тобой по телефону, потому и не мог трепаться. Я сказал, что мне нужно уладить дельце. Так что у тебя стряслось, Артем? Я в делах, а ты меня дергаешь.
– Зачем тебе столько наличных разом?
– Надо. – Он достал сигару, прикурил и какое-то время свирепо пускал дым в пустоту, мрачно глядя на меня. – Ну что?
– Вчера ночью ты поехал за Джеком. Я видел, как ты рванул, и заволновался. Ты выглядел ужасно. Ты их не догнал?
– Да какой там, – вздохнул он. – Хреново мне было. Я разбил машину. И упустил их.
– И мне не позвонил? Где Вэл?
– В смысле?
– Джек все знал про тебя еще до того, как стал встречаться с Валентиной. Он и про меня все знал. То, что было давным-давно. Идем. – Я направился к своей машине. – Давай вернемся в город. По дороге поговорим. Где она?
– Я уже звоню, – сказал он, шагая рядом со мной, потом перешел на бег, тяжело попыхивая сигарой.
– Я кое-что нашел в папках Сида. Статьи Джека, где он приводит наши имена по тому делу с красной ртутью на Брайтон-Бич, много лет назад. Помнишь. в тот самый год мы познакомились с Джеком на его свадьбе на Кросби-стрит. Мы были там все: ты, я, Лили, Сид. Думаю, он и с Вэл встречается с прицелом на тебя. Интересуется твоим прошлым. Биографией, связями, деньгами. Ты был прав. И он до сих пор бредит ядерными чемоданами. Думает, их завозят через Бруклин. Жулики на Брайтон-Бич. Суда в Ред-Хуке. Он хочет выйти на русских через тебя Через Валентину.
Толя остановился среди улицы как вкопанный весь подобрался, по-лягушачьи втянув голову в плечи. Уставился на меня.
– Где он?
– Полагаю, отправился в Россию. Я думал, ты знаешь. Думал, ты выследил их. Где она?
– Господи…
– Что такое?
Он разом встряхнулся и побежал к своей машине. Это был новый черный «эскалейд».
– Валентина! – взревел он.
– Где она?
– Она позвонила и сказала: папа, я хочу в Москву. Мама едет, и я поеду с ней. Она соврала, Артем. Она летит с этим козлом.
Я схватил его за рукав. Он остановился, посмотрел на часы, новый шикарный «Ролекс», платиновый, с черным циферблатом, обрамленным бриллиантами. Цифры светились зеленым.
– Ты можешь ее задержать? – спросил я.
Он раскрыл мобильник и поочередно набрал три номера, вызывая аэропорт, воздушную компанию и кого-то в Москве. И всем говорил: «Перезвоните мне».
– Думаю, Джек причастен к смерти Сида.
– Господи. – Толя распахнул дверцу своей машины. – Боже правый.
Прежде чем он залез в свой джип, я предложил:
– Садись в мою. Ты не сможешь вести в таком состоянии. Садись, блин, говорю.
Он повиновался молча, пытаясь отдышаться. Я выжимал на трассе не меньше сотни миль. Едва не угробил нас обоих. Притормозил у Толиного дома на западном берегу. Он убежал.
Вернулся через несколько минут. Помахал мне с крыльца, пытаясь улыбнуться. Я подумал, что такое усилие того и гляди прикончит его.
Я вылез из машины и протянул руку.
– Нет, все нормально. Она не улетела, – сказал он. – Она с подружками в Ист-Хэмптоне. Оставила мне весточку. Не на автоответчике, а записку на кровати, с букетом цветов, коробкой конфет на подушке. Дорогой папа, я в Ист-Хэмптоне. Все хорошо. Я позвонил – и правда, все хорошо. Я слышал ее голос. Я должен увидеть ее.
– У нее все нормально. А ты нужен мне здесь.
Он выглядел измотанным.
– Я закажу вертолет. Обернусь за пару часов. Надо повидать Валентину. Удостовериться. Ладно? Она сказала, что Сантьяго вылетел в Москву. Я позвоню кое-кому, когда он приземлится в аэропорту. Да где бы он ни был. Твой друг Сонни Липперт никогда не нравился мне, но скажи ему, чтобы он тоже позвонил своим. Пусть позвонит в иммиграционную службу. Хорошо?
– Да, – заверил я. – Хочешь почитать остальные папки Сида? Материалы по Джеку и всякое прочее?
– Потом. – Он взглянул на часы. – Сейчас надо, чтобы кто-то подбросил меня к вертолетной площадке. Не могу ждать. Неужели думаешь, будто меня сейчас волнует недвижимость?
– Но тебе по-прежнему нужны папки?
Толя пожал плечами.
– Конечно. Почему нет? Как-нибудь заберу их у тебя, – ответил он, и я понимал: он благодарен за Вэл, но все еще злится, что я не дал ему то, о чем он просил. В его глазах это было не по-товарищески.
– Я могу подбросить тебя до площадки, – сказал я.
– У меня найдется водитель.
26
