пострадает кто-то еще и обезумевшие воины проникнут внутрь зиккурата. Со стоном и скрежетом начала закрываться тяжелая каменная плита, и раздосадованные селяне обрушили свой гнев на раненого жреца, забивая его ножами, дубинками и мечами.
Постепенно день сменился сумерками. Дождь прекратился, и люди Теринаса встали лагерем на равнине, решив, что теперь имеют полное право находиться на этой земле. Кое-кто не переставал кричать, что колдуны все безумцы, и напрасно люди так страшились этого храма на протяжении многих поколений. Уж, конечно, тот жрец, которого они прикончили, не сумел противостоять толпе ни с помощью заклятий, ни каких-либо магических чар. Однако, по мере того, как садилось солнце, отбрасывая длинные пурпурные тени на порыжевшую степь, настроение толпы менялось. Внезапно на первом уровне зиккурата в проеме появилась высокая фигура, облаченная, подобно остальным жрецам, в синий балахон. Теринас со старейшинами уставился на этого человека, который пронзительно возопил:
— Недоумки! Дикари! Желаете ли вы убраться миром или мы обрушим на вас смертную кару?
В ответ полетела новая стрела, выпущенная кем-то из толпы, и ударила в камни прямо под ногами жреца.
Тот поспешно исчез; и лишь руки его мелькнули в проеме… Руки быстро взметнулись, рассыпая в воздухе над крестьянами горстку крохотных сверкающих кристаллов. Ничуть не встревожившись, Теринас со своими спутниками с любопытством наблюдал, как эти кристаллы летят в их сторону, подобно огромным снежинкам. Внезапно странные кристаллы вспыхнули ярким пламенем… И этот огонь не гас на ветру. С пронзительными воплями крестьяне обратились в бегство, в панике натыкаясь друг на друга. Те-ринасу, остальным старейшинам и большинству воинов удалось спастись, и все же пылающие кристаллы поразили не меньше двух десятков селян и сожгли их, поразительным образом воспламенив плоть. Несколько мгновений те еще издавали крики, но вскоре голоса затихли, и стало слышно лишь как огонь с потрескиванием и шипением поглощает обуглившуюся плоть.
Когда же сверкающие снежинки попадали на землю, то не вспыхнула ни единая травинка.
Теринас завопил от страха и ярости, призывая своих спутников к отмщению. Все вместе они обрушились на базальтовые камни зиккура-та, беспомощно молотя по ним рукоятями мечей и дубинками. И вновь поток сверкающих снежинок устремился на них сверху. Заметив это, люди закричали и поспешили убраться прочь, — и все же вновь пятеро обратились в живые огненные столпы, и колдовское пламя поглотило их.
Теринас понял, что продолжат бессмысленно.
— Отступаем! — выкликнул он. — К реке!
В этот миг Теринас проявил себя достойным вождем. Несмотря на владевший ими всеми страх и злость, он сумел совладать со своей небольшой армией, заставить ее отступить по степи, пересечь реку и вернуться в свои деревни.
— Война началась! — заявил он селянам, прежде чем они расстались. — Мы вернемся, когда раздобудем осадные орудия и перебьем их всех.
Никакая магия их не спасет.
И вот с наступлением ночи они разошлись по своим домам, оставив за спиной в степи один труп, изрубленный на куски, и двадцать пять сожженных заживо, — это были первые жертвы войны, которая грозила затянуться очень надолго.
На склонах горы также опустилась ночь, дымная, темная и влажная. Жрецы, спустившиеся в кратер, наконец, сумели сплести подобие сети из принесенных с собой веревок, закрепили в ней небесный камень и привязали его к дубовым шестам. Пока они пытались вытащить камень наружу, веревки несколько раз рвались, и один из шестов сломался пополам: таким тяжелым оказался этот странный артефакт. С большим трудом им удалось вскарабкаться по склону кратера туда, где ожидал их Тха-Бнар и другие маги. Еще тяжелее дался путь вниз с горы. То и дело возникали все новые проблемы, словно одним своим появлением небесный камень нарушил все законы мироздания. Один из юных жрецов упал и сломал лодыжку; теперь он ковылял, опираясь на двоих товарищей. Принесенные из храма факелы никак не желали разгораться под непрекращающимся моросящим дождем; а один из факельщиков оступился на каменистой горной тропе и сильно обжегся. Но худшая из этих странных неприятностей случилась на полпути вниз с горы, когда люди, что несли камень на веревках и шестах, внезапно бросили его и разбежались с криками:
— Он живой! Живой!
Тха-Бнар с рычанием повернулся к ним.
— В чем дело?
— Он живой… Он шевельнулся! — закричали его юные помощники.
— Глупцы! — сплюнул Тха-Бнар, и все же он приблизился к звездному камню и пристально уставился на него. — Эй вы, с факелами… Дайте мне немного света.
Если камень и впрямь до этого шевелился, теперь он застыл совершенно неподвижно, в освещении дымного пламени и под пристальным взглядом жреца. Потянувшись, Тха-Бнар ощупал zvo ладонью; несмотря даже на холодный дождь из глубин камня шло тепло.
— Поднимайте, — велел он юношам. Заметив, что те не спешат повиноваться, он выпрямился во весь рост и угрожающе вскинул унизанную кольцами руку, словно готовясь проклясть их всех.
— Исполняйте мою волю!
Перепуганные молодые люди поспешили убелить себя, что их страх был совершенно беспричинным и рожден усталостью и обманом зрения. Они вновь вскинули шесты на плечи и продолжили путь с горы, вслед за верховным жрецом, который вел их при свете факелов через насквозь промокший лес.
К рассвету Тха-Бнар со своей свитой и жрецами, несущими звездный камень, вернулся в зиккурат, усталый, грязный, но с драгоценной добычей.
Когда ему поведали о нападении селян, Тха-Бнар не выказал ни малейшего волнения. По его приказу жрецы из храма перенесли звездный камень, стоная и кряхтя от тяжести, по внутренним лестницам и коридорам зиккурата, дабы, наконец, поместить его на древний алтарь на самом верху.
Когда это было, наконец, сделано, Тха-Бнар велел всем разойтись. Аколиты закрыли за собой
массивные двери, и верховный жрец, наконец, остался наедине с даром богов, — воистину, он полагал, что это сами боги сделали ему такой подарок, вняв, наконец, мольбе и усердию, с которым многие поколения магов вершили свое темное колдовство…
Свет зари пробивался сквозь два высоких окна зала, но сейчас камень, упавший с небес, казался холодным и едва ли не покрытым изморозью. Не приближаясь к нему, но лишь взирая с радостью и благоговением, Тха-Бнар прошептал… не то обращаясь к камню, не то к себе самому:
— Мы так долго ждали тебя… Тебя мне даровали темные боги, а ты дашь мне великую силу.
Он подошел ближе, зачарованный странным сиянием, исходившим от Звезды. Пот выступил у жреца на лбу. Руки его задрожали. Он сделал шаг вперед, затем еще один, и, наконец, застыл, не сводя взгляда с камня.
— Сила темных богов, — прошептал Тха-Бнар.
— Скоро я стану владеть ею!
Звезда содрогнулась.
Тха-Бнар застыл в изумлении. Теперь в лучах солнечного света камень словно бы вспыхнул еще ярче, а затем неизвестно откуда вместе с этим сиянием пришли слова:
— Безумец! Ты думаешь, что своими жалкими чарами сможешь удержать меня в плену, но я принесу тебе погибель! Я не дам тебе никакой силы, я дам тебе смерть!
С громким криком Тха-Бнар попятился. Он наткнулся на стену, широко раскинув в стороны руки, чтобы восстановить равновесие. Глаза его распахнулись от изумления. Рот широко открылся. Ослепительное сияние камня почти лишило его зрения.
Наконец, небесный посланец прекратил дрожать и блеск его слегка приугас. Тха-Бнар тут же кинулся к нему и, обхватив камень обеими руками, завопил:
— Говори! Говори еще!
Но ответа не было.
Словно обезумевший, колдун замолотил кулаками по камню, вновь и вновь требуя:
— Говори! Говори! Говори!
Снаружи в двери застучали перепуганные жрецы, которые слышали вопли своего господина.
