своей воле и не позволить ей покорить себя; до сих пор мне казалось, что я вполне в этом преуспел. Однако, Одрат, подобно многим другим магам, желал абсолютной власти, для чего одной человеческой жизни явно недостаточно. Он забыл, что должен умереть и вернуться, вновь и вновь повторяя цикл перерождений и неся на себе бремя прошлых жизней. Вместо этого он пожелал до бесконечности продлить жизнь нынешнюю, дабы повелевать всем миром. Вот почему он так завидовал и ненавидел Тха-Бнара и желал заполучить звезду, чье появление подстегнуло его самые честолюбивые и безумные устремления.
Преисполнившись отвращения, я расстался с Одратом. В своих поисках я попытался сам ограничить власть Тха-Бнара, используя против него всевозможные чары и заклятия. Но Тха-Бнар находился под защитой своего ордена, и энергия, сосредоточенная в храме, была столь велика, что этот противник оказался мне не по зубам.
Многие годы я странствовал по свету и по-прежнему искал способа противостоять Тха-Бнару, пока, наконец, не получил однажды ночью, мысленный вызов от Одрата. Я поверил его словам, будто он и впрямь желает позабыть все старые обиды и разногласия и заключить новый союз… В душе я надеялся, что сумею убедить Одрата оставить черную магию и вернуться на Истинный Путь. Вот почему я прибыл сюда. Это было около месяца назад…
Старец тяжело вздохнул и продолжил:
— Одрат бессовестно обманул меня, ослепил обещаниями, которые не собирался исполнять. Но я так желал поверить ему, что даже не принял никаких мер предосторожности. В моем сердце не было зла, однако в душе Одрата предательство пустило глубокие корни. Он запер меня в этом хрустальном шаре, намереваясь принести в жертву, и начал длинный ритуал, с помощью которого надеялся передать мой дух Древним Богам в обмен на силу, которая помогла бы ему одолеть Тха-Бнара и заполучить небесную звезду. Эта страсть всецело поглотила Одрата. Он пытался перевернуть само Мироустройство, изменить порядок вещей в собственных корыстных целях. Однако, такой риск — это сущее безумие, и мне необычайно повезло, Кулл, что вы с Мантисом оказались здесь именно сейчас. Несомненно, такова была воля самой судьбы, чтобы мы встретились с вами, и вы вызволили меня из заточения!
Мантис угрюмо покосился на старого мага, но ничего не сказал.
Куллу же не терпелось побольше узнать о загадочной звезде, и потому он спросил Сойан-Та-на:
— Так, значит, тебе известно происхождение этой загадочной штуковины, которая свалилась нам на головы?
— Сдается мне, — ответил тот, — что это так называемый азар алазват — создание Древних Богов, призванное впитывать, а затем передавать своим хозяевам энергию всех страдающих живых существ. Должно быть, плененное Тха-Бнаром, это создание многие века блуждало в космической пустоте, алчно поглощая жизненную силу живых существ. Немало поколений колдунов, предшествовавших Тха-Бнару, потратили свою жизнь на то, чтобы призвать звезду с небес, и теперь их магия привязывает ее к земле… Хотя у меня создалось такое впечатление, что Тха-Бнар не сможет вечно держать ее в плену. Возможно, мы даже имеем дело с одним из Первозданных Богов, хотя сие сомнительно, ибо сила таких созданий слишком велика для простых смертных. Однако, кем бы он ни был, но он питается жизненной энергией земли и отравляет все вокруг себя ненавистью. Он уничтожит всех нас: сперва храм, затем окрестные земли, города и королевства. Если же это и впрямь Первозданный Бог, то он не остановится, пока не обратит всю землю в горстку праха. Тха-Бнар должен быть совершенным безумцем, если надеется подчинить его своей воле.
— Но ведь прошло уже целых десять лет, — возразил атлант, — и власть Тха-Бнара над звездой по- прежнему нерушима.
— Но разве все это время не происходили незаметные изменения в окрестных землях? Именно так действует эта магия, которая недоступна ни нынешним колдунам, ни даже демонам, ибо корнями своими она уходит в первые дни Творения. Она действует медленно, но необратимо. Что такое десять лет для того, кто существует вечно? Как может он отмерить десятилетие? Для нас это все равно, что единственная слезинка или зернышко песка. Что есть для нас целая жизнь мошки, которая длится лишь один человеческий день?
— Тогда его нужно уничтожить, — мрачно подвел черту атлант.
— Да, это возможно. Или избавить от власти Тха-Бнара, дабы отослать обратно в Пустоту. Необходимо разбить чары жреца, чтобы спасти наш мир.
— Но… как нам достичь этого? — спросил Кулл. — Если звезда столь могущественна, а Тха-Бнар и его орден управляет ее силой…
— Возможно, нам на помощь придут способности очень редкие даже среди магов, — отозвался Сойан-Тан, покосившись на Мантиса. — При жизни способности волшебника ограничиваются его тленной оболочкой; после смерти сила его воистину безгранична, если применить ее должным образом.
Мантис уставился на старца с изумленным видом, но в глазах его зажглось понимание. Разумеется… Зачем же еще колдуны собирают кости или прах покойников, — в особенности мертвых собратьев? Почему таким сильным подспорьем в магии может стать локон волос, обрезанный ноготь или крохотная белая косточка? Или даже пепел какого-то хищного зверя? Или… Да — пепел!..
— Твой отец мертв, — сурово заявил Сойан-Тан Мантису.
— Да, он сгорел на месте, обратившись в огненный столп, — подтвердил юноша, — когда вся его колдовская сила вмиг обратилась против него самого.
— И все же остался его прах.
Мантис кивнул.
— И он по-прежнему излучает синеватое сияние, ибо насыщен той силой, которую он призвал себе в помощь при проведении ритуала…
— Вот этот пепел нам и нужен.
Потрясенный этим разговором, Кулл переводил взгляд с одного колдуна на другого.
— Мантис, — продолжил Сойан-Тан, — я дол жен получить прах твоего отца. Я использую его… Он мне необходим, чтобы уничтожить Тха-Бнара. Но я предпочел бы действовать с твоего согласия и благословения. Готов ли ты сам отдать мне прах своего отца, чтобы ты и я — нет, мы трое — заключили между собой союз, дабы освободить мир от этого зла?
Мантис задумался на несколько мгновений, но в душе он уже все для себя решил.
— Я согласен, достопочтенный. И пойду навстречу твоим желаниям, — промолвил он, наконец. — Я решился отправиться в это путешествие, дабы помочь Теринасу в его борьбе; одно временно я пустился в путь, дабы отыскать своего отца. Я нашел его. Возможно, его прах и есть мой ответ… Ответ на обе причины, толкнувшие меня в дорогу.
— Я вижу в тебе мудрость и доброту, — промолвил Сойан-Тан и поклонился юношу, сложив перед собой руки в давнем как мир приветственном жесте, каким обмениваются родственные души.
— За мудрость не поручусь, — усмехнулся Мантис, — но я постараюсь ей научиться. Что же касается добра… Боюсь, ты льстишь мне, Сойан-Тан, но твоя простота и открытость покоряют меня.
— Если тебе кажется, юноша, что ты способен чему-то научиться у меня, то добро пожаловать, — проронил Сойан-Тан, — ибо, в свою очередь, я желаю многому научиться у тебя.
С этими словами старый маг поднялся, подошел к ступеньке, на которой сидел Мантис, и протянул тому руку.
Молодой человек поднял глаза, затем медленно встал и неуверенно стиснул руку Сойан-Тана чуть выше запястья, в то время как сам маг в точности повторил его жест.
Внезапная дрожь пробежала по телу Мантиса, когда он взглянул в глаза старца, но он не знал доподлинно, видит ли там истину или лишь отражение собственной усталости.
С усилием он отступил на шаг, закрывая лицо руками.
Кулл также поднялся с места. Переживания юноши тронули его до глубины души.
— Я был порождением зла, — шепотом обратился Мантис к Сойан-Тану. Голос его прерывался и дрожал. Покажи мне Путь, отец Тан. Эмои седели аи су дилум по с Сойан-Тан!
— Все будет хорошо, все будет хорошо, — повторил Сойан-Тан утешающим тоном. — Ты пришел ко мне в поисках помощи, и я сделаю для тебя все, что смогу… Точно так же, как и ты в свою очередь поможешь мне.
Мантис обнял старца, и тот поверх плеча молодого человека воззрился на солнечный диск, медленно
