— Кто там? — раздался детский, слегка дрожащий голос.
— Это ты, Оршан?
— Да, господин. Я услышал звон оружия. Я беспокоился за вас и решил пойти посмотреть.
— Ну, наконец-то, обо мне кто-то беспокоится! — захохотал Конан.
Ниже пояса он уже не чувствовал ничего и двигался, как полуожившая статуя, но в руке все еще сжимал меч.
— Кром побери! Помоги же мне, если уж ты здесь! — выкрикнул раздраженно Конан, чувствуя, что теряет равновесие.
— Что с вами случилось? — спросил Оршан испуганным голосом.
— Быстро беги в трактир за Соланной. Это мой последний шанс, — проворчал Конан, не переставая по-утиному переваливаясь, передвигаться к концу переулка. — Да поспеши!
Мальчик исчез, как будто его сдул ветер. Ледяной холод продолжал разливаться по телу Конана, правда, чуть медленнее, чем раньше. Он уже не чувствовал своего живота и начал размышлять о том, что будет, когда окаменеет грудь.
'Наверное, я задохнусь', — промелькнуло в его голове.
За углом послышались шаги нескольких людей и в переулок вбежала Соланна, сжимая в руке факел.
Из-под наброшенного на плечи дорожного плаща виднелась белая рубашка, на ногах были натянуты высокие сапоги.
— Ты встретился с Сунт-Аграмом? — вскрикнула она с ужасом.
— Да, — устало кивнул Конан. — Он кидал в меня какие-то кубики… И я наступил на один…
Взглянув вниз, он увидел, что его ноги, стоящие рядом друг с другом, приобрели цвет сероватого камня. У Соланны от страха округлились глаза, когда она поняла, что произошло с Конаном.
— Подержи, она сунула факел в руку Оршана. — И свети мне хорошенько!
Девушка начала быстро рыться в глубоких карманах своего плаща. Конан хотел было засунуть меч в ножны, но ему это не удалось. Рука его, коснувшаяся окаменевших ног, резко отдернулась. У Оршана факел трясся в дрожащей руке, как будто они стояли на сквозняке. Только когда он схватился за него двумя руками, пламя факела немного успокоилось.
Несколько мужчин, последовавших за Соланной, когда она выбежала из трактира, остановились у входа в переулок. Рассмотрев все происходящее, они начали быстро отступать, так что через несколько мгновений в переулке остались лишь Соланна, Конан и Оршан, на лице которого, впрочем, было ясно видно, что он бы тоже был бы рад исчезнуть.
— Поспеши, — проворчал Конан, — или тебе некого будет спасать. Мне уже трудно дышать.
Дыхание с хрипом вырывалось из его груди, двинуть мускулами живота Конан уже не мог. Рука, коснувшаяся окаменевших ног, тоже перестала его слушаться.
Соланна наконец нашла то, что искала все это время. Это был маленький кожаный мешочек, обмотанный синей ленточкой, которая плотно его закупоривала. Слегка трясущимися руками сметав ленточку, Соланна высыпала на ладонь левой руки горстку слабо фосфоресцирующего желтым светом порошка.
Стянув пальцами правой руки ленточку на мешочке, служившую для закупорки, она убрала его в карман. Затем, протянув руку к Оршану, она забрала у него факел и, подойдя вплотную к Конану, посыпала его этим порошком с ног до головы.
В нос киммерийца ударил пронзительный запах, напомнивший ему тяжелый запах благовоний чернокожих женщин Пунта. Он сильно закашлялся, так как несколько мелких частичек порошка попали ему в горло.
— Перестань! — сердито крикнула Соланна. — Ты все испортишь!
Было видно, что она не слишком уверена, подействует ли ее лекарство. Девушка встала напротив Конана, подняв голову к ночному небу, на котором сквозь разрывы тяжелых облаков уже светили первые звезды. Из горла ее вырвались звуки, каких Конан еще никогда не слышал от человеческого существа.
Оршан этого выдержать не смог. Только быстро удаляющийся топот его ног в переулке говорил о том, что мальчик бежит прочь. Правда, забыв про все от ужаса, он побежал в сторону, противоположную от трактира, в котором они жили.
Вопли, издаваемые девушкой, постепенно перешли в странную мелодию без слов. Конан немного полегчало, леденящий холод перестал продвигаться вверх по телу и остановился. По лицу Соланны градом катился пот. Конана это поразило, на улице было достаточно холодно, ведь на дворе стояла ночь и к тому же осенняя, а в этой части туранианского континента осень никогда не бывает теплой.
Девушка внезапно махнула факелом в сторону Конана. Киммериец попытался отклониться назад, хотя бы той частью тела, которой он еще владел, но это ему не помогло. Язык пламени лизнул его бедра и часть живота. Порошок, которым его посыпала Соланна, вспыхнул ослепительно белым пламенем, и Конан превратился в живой костер.
К счастью, порошок сгорел так быстро, что Конан даже не успел почувствовать боль от огня, пробежавшего по его лицу, горлу, спине и груди. Даже его одежда не задымилась. Несколько мгновений он ничего не видел. Его ослепленные глаза воспринимали происходящее, как калейдоскоп вспышек ярчайших звезд, кружащихся вокруг него. Только немного погодя вспышки начали бледнеть и Конан начать различать и нечто другое. В этот момент мышцы его напряглись до предела от непреодолимого желания рассечь девушку своим мечом, отомстив ей за попытку сжечь его.
В момент, когда его глаза начали снова воспринимать окружающее, Конан ощутил, что медленно, но неуклонно падает. Ноги его подломились, и огромный киммериец рухнул, как подрубленное дерево, прямо в грязь посередине узкого, смердящего переулка. Падая, он старался отбросить меч и подставить руки, чтобы уберечь лицо, но тело его не слушалось. Лицо его оказалось в луже, зубы лязгнули от удара о землю, в рот и нос полилась грязная вода, смешанная с мелким песком и глиной.
Соланна отбросила уже ненужный факел в сторону. Он откатился куда-то к стене, зашипел, затрещал и погас. Девушка кинулась к Конану и, напрягая все свои силы, попыталась перевернуть его на спину. После нескольких мгновений ее отчаянной борьбы с весом его гигантского тела стало ясно, что ей этого не удастся сделать. Но вслед за этим окоченение мышц на руках Конана ослабло и киммериец, с нечеловеческим усилием приподняв голову из грязи, перевернулся на бок. Он страшно хрипел, откашливался и выплевывал грязную воду.
Соланна сидела возле него на корточках, опираясь о его тело руками, и обессилено дышала, низко склонив голову. Конан открыл рот и хотел что-то сказать, но вместо слов изо рта вырвался хрип и полилась грязная вода.
— Подожди меня здесь, — внимательно посмотрев на него, девушка тяжело поднялась.
— Ничего другого не остается, — невнятно пробурчал Конан, с трудом изобразив кривую улыбку на лице.
— Я приведу сюда каких-нибудь мужчин, чтобы тебя отнесли в трактир. Там тебе будет лучше…
Конан потряс головой и прохрипел:
— Подожди, через минуту я…
Соланна решительно покачала головой, встала и отправилась в трактир. Едва она скрылась за углом, как Конан, снова перевалившись на живот, начал медленно подниматься на четвереньки. Мускулы, начавшие его слушаться, казалось, треснут от напряжения, столько энергии он вкладывал в свои усилия. Встав на четвереньки, он на некоторое время замер, давая мускулам передышку. Затем, понемногу переставляя руки и ноги, пополз к стене дома, стоявшего прямо перед ним. У него было ощущение, что все тело его каменное и суставы при каждом движении, причиняющем ему страшную боль, должны страшно скрипеть, как нешлифованные камни в жерновах. Другим его ощущением было, что скоро должно наступить утро, так долго ему пришлось добираться до стены дома.
Он понял, что находится у стены, только ударившись об нее головой. Конан оперся о стену лбом и начал медленно, цепляясь пальцами за неровности стены, поднимать руки вверх. Когда руки оказались на высоте плеч, он уперся из всех сил и, сопя и страшно ругаясь, начал подниматься на ноги. В таком положении, стоящим у стены и совершенно не способным сдвинуться с места, его нашла вернувшаяся Соланна. Она задержалась, потому что ей пришлось искать помощь в другом трактире.
