Это было то, где они собрались.
Пол был замусорен случайным хламом, канистрами содовой, и обертками от леденцов.
Зеркальное бюро стояло вдоль одной стены, наше отражение, деформированное эффектом времени на серебряной поддержке зеркала.
Самое главное, три грязных, с пятнами матрасы лежали в разных местах по всей комнате.
Сине-белая простыня, которая покрывала их, имела очевидные пятна крови.
Большие пятна крови.
Этан обошел меня и осветил лучем фонарика комнату, от стены к стене, из угла в угол.
“Вероятно, три человека,” заключил он, “по одному для каждого матраца, один для каждого пролития крови.
Возможно шесть вампиров, два на человека, один в запястье, другой на шее.
Нет тела, и никаких признаков борьбы.
Кровь, да, но не непристойного количества.
Похоже, они остановились сами.'
Чувствовалось облегчение в голосе.
“Никакие убийств, но, и при этом люди не получали выгоду, они предполагали, что выберутся.'
Его голос, под конец, стал сухим; ясно, не большой поклонник потенциального обладателя клыков.
— Выгоду, — повторила я, направляя луч туда, где стоял Этан, положивший свободную руку на бедро, перемещая пристальный взгляд между двумя матрацами, которые лежали рядом.
“Когда мы были в офисе, ты упоминал что-то о становлении Рефинда?”
“Человеком-слугой,” сказал он.
'Предлагая защиту вампиру в светлое время суток, возможно, взаимодействуя с людьми от имени вампира.
Но у нас не было Рефиндов на протяжении веков.
Человек мог бы предположить, что они подарят бессмертие.
Но если бы вампир должен был обратить” — он сделал паузу и стал на колени, чтобы осмотреть средний матрац — “это не тот способ, которым это можно сделать.'
Я проверила другой матрас, с кругом крови на нем.
“Этан?”
“Да, Мерит?”
“Если пить так проблематично, так опасно для людей, почему позволяют это? Почему бы не снизить риск и преступника, пьющего в целом? Заставь всех использовать сложенный в мешок материал? Тогда нет никакой политики к разрешению рэйва.
Ты мог напрямую запретить их.'
Этан был тихим достаточно долго, что я повернулась к нему, и нашла его смотрящего на меня глазами чистой, тающей ртути.
Мои губы приоткрылись, дыхание сбилось.
'Потому что, независимо от политики, мы вампиры.'
Этан приоткрыл губы, показав мне острые клыки.
Я была потрясена тому, что он позволял мне видеть его в полном голоде, потрясенном и пробужденном, и когда он приподнял голову, посеребренные глаза скучно уставились на меня, я подавила увеличение жажды, столь большой и быстрой, что оно сбило мое сердце.
Звук моего сердцебиения стучал в ушах.
Этан протянул руку, ладонью вверх, приглашая.
Предложи себя, шептал он, его голос в моей голове.
Я схватила ручку своей катаны.
Я знала, что хотела — сделать шаг вперед, запрокинуть шею, и предлажить ему доступ.
В течение секунды, возможно две, я думала над этим.
Я удивилась тому, что, возможно, хотела позволить ему укусить себя.
Но мой контроль, уже ослабленный запахом крови, угрожал перевернуться.
Если я позволяю своим клыкам спуститься, если я позвою ей взять на себя, это был хороший шанс, я закончила бы тем, что погрузила их в его шею, или позволил ему делать то же самое мне.
И хотя я не была наивной достаточно, чтобы отрицать, что мне было любопытно, заинтригована возможностью, но это не было ни то время, ни то место.
Я не хотела, чтобы мой первый опыт в обмене кровью был здесь посреди индустриальной нищеты, в доме, где доверие людей еще так недавно было нарушено.
Так что я боролась за контроль, ясно качая головой.
