толковали нарядно одетые юноши.
— Она спрашивает, успели ли вы уже ознакомиться с городом? — перевел Сальвий.
Айстис ответил, что они лишь сегодня приехали и еще не было времени где-нибудь побывать. Но он надеется, что Сальвий им покажет…
Сальвий перевел. Номеда улыбнулась:
— Сальвий сам ничего не знает! Я покажу город! Приходите ко мне завтра! Когда солнце поднимется выше…
Айстис встал и поклонился Номеде. Она еще что-то сказала Сальвию, затем подошла к Осидию, видимо, попрощалась с ним, и направилась к двери. Уже стоя у порога, она еще раз взглядом разыскала Айстиса…
Назавтра утром жемайтов снова пригласил к себе Осидий:
— Я вынужден огорчить вас. Корабль на север будет только через несколько месяцев. Чем вы хотели бы заняться в это время?
— Мне хотелось бы познакомиться с людьми, которые занимаются торговлей с севером, — подумав, сказал Гудрис.
— Это нетрудно. Такие люди у нас есть. Они уже заинтересовались вами, узнав, что вы прибыли с севера, где много янтаря. Полагаю, вы найдете с ними общий язык… А тебе, юноша, чем бы я мог помочь? — обратился Осидий к Айстису.
— Я хотел бы познакомиться с вашим краем… Увидеть, чем богат этот город, слава о котором разносится так далеко.
— Эту просьбу выполнить еще легче, — ответил Осидий. — Тем более что провожатого ты уже успел себе найти! — Он сдержанно, но вместе с тем озорно улыбнулся. — Она узнавала, не забыл ли ты о вчерашнем разговоре… Эх, молодость!
Айстис покраснел.
— Сальвий тебя проводит… А мы займемся торговлей.
Невдалеке от дворца бывшего императора Августа, между вьющимися растениями, Сальвий разыскал вход во двор, напоминающий усадьбу Осидия, но поменьше.
Стоило им с Айстисом войти, как послышался гортанный голос:
— Сальве! Сальве! Сальве!
Это приветственное слово повторяла крупная птица с яркими перьями и изогнутым клювом.
— У вас птицы умеют разговаривать? — с удивлением спросил Айстис, никогда не видевший попугая.
— Не все… — ответил Сальвий. — Эта умеет.
Айстис боязливо еще раз взглянул на странную птицу, тонкой цепочкой прикованную к воротам, и поспешил вслед за Сальвием.
Появившаяся черноглазая служанка проводила их до самых дверей большой комнаты.
В комнате у бассейна стояла Номеда. В это утро она была еще красивее: волосы высоко уложены, длинное платье переливается цветами радуги, на лбу ободок со сверкающими камешками, а на груди — янтарное ожерелье!
Девушка довольно долго вглядывалась в лицо Айстиса, как бы желая лучше понять или запомнить его. Затем она кивнула ему и спросила:
— Как вы себя чувствуете?
Сальвий перевел.
— Спасибо! Очень хорошо… Вы… любите янтарь? — не удержался от вопроса Айстис.
— О! Да! Кто его не любит! А вам он нравится?
— Я приехал из тех краев, где морские волны выносят янтарь на берег… Примите мой подарок… — Айстис протянул шкатулку, которую выпросил у Сальвия. В нее он предварительно вложил янтарный самородок — самый красивый из всех, какие у него были.
Номеда открыла шкатулку и, словно зачарованная, смотрела на зеленовато-желтый янтарь, внутри которого была видна веточка какого-то растения.
— Это королевский подарок! Просите, о чем только хотите! И вам не будет отказа! — не сдержалась она.
Айстис не понял слов, но перевода и не требовалось. Началась беседа. Она длилась долго, так как Сальвий с трудом подбирал слова.
— Я прибыл с далекого севера, где люди знают меньше, чем здесь, где нет таких красивых предметов и жизнь не столь красива. Помогите мне понять, как вы сделали свою жизнь такой интересной? Это будет наилучший подарок…
— Интересной? Ха, ха! Если бы вы знали! Просите о чем угодно, только не об этом! Узнав все, вы будете разочарованы! Не боитесь ли?
— Не боюсь! Люди нашего рода послали меня на чужбину, чтобы я все разузнал! Помогите мне, вот в чем заключается моя просьба…
Номеда снова впилась в него глазами:
— Вот вы какой! Вы из той страны, где живут гипербореи? С тремя головами, птичьими ногами? Где же ваша чешуя? Как нам в этом доме рассказывал еще Помпоний…
— Ваш Помпоний что-то напутал…
— Где ваш магический взгляд, превращающий человека в камень? Впрочем, взгляд я уже почувствовала… Нет, нет, Сальвий, этого переводить не следует!
Номеда повернулась, воздух, опьянивший Айстиса незнакомыми ароматами, пришел в движение. Ароматы шли не только от девушки, но и от предметов, среди которых она жила.
— Ладно! Пусть будет так, как вы хотите, Айстис… — Она повторила его имя несколько раз, а затем обратилась к нему, как к самому близкому человеку: — Я раскрою тебе многие тайны. Но за это ты должен обещать, что отплатишь мне тем же… В тебе таится что-то такое, с чем я еще не сталкивалась! Возможно, ты волшебник?
Она помолчала.
— Пойдем!
Номеда отвела Айстиса в другую комнату. Она была до потолка завалена всякими предметами, свитками, дощечками с вырезанными знаками.
— В этой комнате хранится все, что мой отец, Юлий Номеда Квинтий, накопил за свою долгую жизнь. Он — сенатор, историк и путешественник, опекает искусство. Теперь он уехал в Элладу, чтобы собрать скульптуры, которые следует перевезти в Вечный город…[58] Хочешь ли ты узнать, что здесь написано?
— Конечно!
— Я не знаю твоего языка, а Сальвий не имеет права знать того, что здесь написано, так как он — раб. Ты должен будешь изучить наш язык… Мне известно, что вы задержитесь у нас, пока корабль не отправится на север. Для учебы времени хватит. Ты будешь приходить в этот дом каждое утро в одно и то же время. Согласен?
— Хорошо! — воскликнул Айстис, не скрывая того, что сказанное девушкой ему приятно.
Взяв дощечку, она прочитала:
— «Книги — друзья, книги — учителя»…
…Незаметно бежали недели. Айстис каждое утро в сопровождении Сальвия, а потом и один спешил в дом Номеды, где несколько часов изучал латинский язык.
Номеда была довольна своим учеником.
Наступила пора, когда они уже не нуждались в услугах переводчика и объяснялись по-латыни.
Занятия сблизили их. Айстис вскоре привык ко всему, что окружало Номеду, а ей юноша нравился все больше и больше. Девушка почувствовала, что в ее сердце нарастает нечто большее, чем просто интерес к молодому дикарю, вторгшемуся в ее жизнь, к этому «гиперборею», как она называла Айстиса. Номеда уже не знала, как ей быть. Иногда, прикинувшись больной, она отменяла урок, а затем посылала раба, чтобы
