Муха и влюбленный призрак

— Он просто испугался, как мы, — догадалась Маша.

Петька недоверчиво хмыкнул:

— Кто, террорист?

— Ну почему сразу террорист? Мы же не терро­ристы, а полезли в катакомбы, вот и он полез. Какой- нибудь курортник, им тут скучно. Полез, услышал, как ты падал носом в камни, нашел твою сандалию, а она взрослая. Мы его испугались, а он — нас, мог и завалил выход, чтобы человек в больших сандалиях его не догнал.

Боинг притих. Было слышно, как он кряхтит в прорытой норе. По завалу скатилось несколько ка­тков, и вдруг сквозь пыль ярко вспыхнул неров­ный овал дневного света.

— Свобода! — крикнул Боинг.

Маша кинулась в нору, забыв про свой короткий но дол. Свет резал отвыкшие глаза. Последний метр она проползла, зажмурившись, и покатилась куда-то тип, обдирая локти и коленки. Боинг поймал ее и отшвырнул в сторону, потому что сверху с каменным грохотом катился Петька. Он пролетел мимо, а Маша вцепилась в какой-то куст. Щекой она чувствовала землю — настоящую, теплую, с клочком хрустящей высохшей травы. Вставать не хотелось. Маша открыла глаза и задохнулась от счастья.

В подземелье не было красок — все покрывала грязно-белая пыль. В подземелье не было посторонних звуков — все шумы исходили от людей. В подземелье не было запахов, кроме запаха сырого мела. А сейчас все вернулось: тысячи красок, звуков и запахов. От них кружилась голова и звенело в ушах. Маша лежа­ла на склоне оврага, заросшего седой полынью и ко­лючками с маленькими блекло-синими цветами. У са­мых глаз раскачивалась гроздь алых ягод на ветке боярышника. Громко щелкнув, откуда-то выпрыгнул серый кузнечик и полетел, распустив тонкие оран­жевые крылышки. Невзрачный бурый мотылек си­дел на травинке, шевеля закрученными на концах усиками. На дне оврага валялась темно-коричневая бутылка. Даже на нее было приятно смотреть.

Петька и Боинг яростно спорили, кому лезть за оставленными в катакомбах сумками.

— Хватит уже, — оборвала их Маша. — Вы по­смотрите, какая красота!

— Видали, — отмахнулся Боинг. — Я тоже ошизел, но ненадолго.

В конце концов Петька ловко повернул спор, ска­зав, что доверяет Боингу слазить за сумками. У Боин­га кайло. У Боинга прадедушка шахтер. А они — Петь­ка и Маша — люди земные и почти беспомощные.

Польщенный Боинг нырнул в катакомбы, а Петь­ка полез по склону оврага. Докарабкался до края, ог­ ляделся и сел, свесив ноги.

— Маш, угадай, где мы?

— Не знаю. Должны быть у школы, только там оврагов нет. Или мы весь город насквозь проскочили?

— Мы на виноградниках!

— Врешь! — охнула Маша. Как же так: возвращались к школе, на северо-восток, а оказались на юге, километрах в пяти от города! Может, компас Евгень Евгеньича сломался?

— Чуть что, так сразу «врешь»! Сама посмотри: вот они, виноградники, а во-он Укро... — привставая, начал Петька... и «солдатиком» спрыгнул на откос , успев крикнуть в полете: — Атас!

Маша огляделась: до лаза в катакомбы далеко, зато рядом куст боярышника. Нагнуться — и готово, спряталась. Подскочил Петька, нырнул в куст и за­шипел, наткнувшись на колючки.

— Кто там, он? — спросила Маша.

— Хуже! Самосвал!

Глава IX

БОИНГ: ВЫБОР ОРУЖИЯ

Маша поглубже забилась в куст. Сквозь голые ветки внизу она хорошо видела откос, по ко­торому скатился Петька. Но чем выше, тем гуще росла листва, и дальний край оврага виднелся сочками. На краю появились черные полуботинки невероятного размера. Они могли бы принадлежать памятнику. Или клоуну. Но Самосвал — не памят­ник, не клоун и не грузовик с самоопрокидываю­щимся кузовом, а кое-что более грозное. Самосвал — это начальник городской милиции капитан Само­свалов, дядя Витя. (В маленьком городе все тебе «дя­ди» и «тети», всех ты знаешь хотя бы в лицо. За это Маше нравился Укрополь и не нравилась Москва.)

Полуботинки стояли на самом краю оврага, рас­качиваясь с пятки на носок. Из-под них отвалился ком сухой глины и покатился вниз, но Самосвал не отошел. На склоне Маша заметила свежую осыпь — это Петька вылезал из оврага и съезжал. Оберну­лась — еще осыпь, широкая: это все трое катились из лаза. А здесь Петька прыгнул за куст, оставив четкие отпечатки сандалий историка.

Самосвалов сел, свесив ноги в серых форменных брюках с кантом. Ноги поерзали, стирая пыль с по­ луботинок о брючины, — дурная привычка.

— Чего он? — шепнул Петька.

— Того. А ты разве не видишь, сколько следов?! Петька подумал и ответил:

— А может, они вчерашние.

— Пойди, сам ему скажи... А ЭТО ЧТО? — ужас­нулась Маша. На правом запястье у Петьки болтался металлоискатель, привязанный обрывком нитки му­лине. Маша отлично помнила, что в этой же руке Петька держал компас.

— А что такого? — пожал плечами влюбленный. — Я привязал, чтоб не потерялся. Тебе кусочка нитки жалко, что ли?

— Балбес! Иван Сусанин! «Мат, угадай, где мы»! Хорошо еще, что на виноградники нас завел, а не в Турцию! — шипела Маша, косясь на ноги Самосвала.