Виланд и Гете нам знакомы, И город Веймар нам сродни, Под сенью царственного дома Они так пышно расцвели. Как сердцу русскому не биться, Припомнив город нам родной, Его державная царица Была российскою княжной. А здесь Франклин — в года былые Он много истин нам открыл, Открыл отводы громовые И молний злобу усмирил. Кто это кроткое созданье, Кто эта дивная жена, За что на горе и страданье Она судьбой обречена? Каким небесным выраженьем Горят прекрасные глаза, В чертах и кротость, и смиренье, С ресницы катится слеза; Вблизи страдалицы прекрасной Истлевший череп и земля Напоминают ей всечасно Тщету земного бытия. Ее назвать я вам не смею, Она не здешняя жена, Пред нею мир благоговеет, Она для неба создана! — А это просто чучело, Стоит такой смешной, В старинной шапке с бантиком, С небритой бородой. Стоит да ухмыляется, Как лошадь на овес, Да так и заливается, Такую дичь понес. Какой-то вальс чувствительный Орган его поет, Ну просто так разительно, Что всякого проймет; Из воску весь составлен он, А как живой стоит, Одно мне в нем не нравится — Совсем не говорит. Приятно б побеседовать — Он много, чай, видал, Когда с своей шарманкою В Неметчине гулял. Известно, что в Неметчине Не то, что на Руси, И бабы словно барыни, Поди-ко расспроси! Да вот хоть эта барыня, Ведь с прялкою сидит, А тоже, смотришь, в чепчике, Да как еще вертит. Смешная, но преумная, Уж видно по глазам, Читает, верно, книги всё — Да только по складам. А вот еще компаньица, Прекраснейший народ, Картежники да пьяницы, Один из них урод, Не знает он приличия, Зевает за столом — Но, верно, невоспитанный. И платье-то на нем Не то, что на хозяине. Вот этот так дантист, Носина преогромнейший, Должно быть что артист. Одет весьма прилично он, Да только без очков: Известно, что красавицы Не любят старичков. А он вот с этой девушкой Ну, знаете, тово. — Да кто не куртизоловал? Так это ничего. На свадьбе же серебряной Не всё ведь только есть, Жена, старушка дряхлая, Успела надоесть. Да к ней же подбирается Какой-то там чудак, Хоть стар, да, впрочем, кажется, Что парень не дурак, Он с розочкою аленькой Изволит подходить, А женщине, да старенькой, Ведь можно всем польстить. Проклятые картежники — Отдельный уж народ, Один из них хоть седенький, А видно, что урод. К себе он карты лучшие Изволит подбирать, Товарищ же вполпьяна, —
