День-деньской моя печальница,
В ночь — ночная богомолица,
Векова моя сухотница…
(Из народной песни) Мы с охоты возвращаемся, До ночлега прошлогоднего, Слава богу, добираемся. «Вот и мы! Здорово, старая! Что насупилась ты, кумушка! Не о смерти ли задумалась? Брось! пустая эта думушка! Посетила ли кручинушка? Молви — может, и размыкаю». — И поведала Оринушка Мне печаль свою великую. «Восемь лет сынка не видела, Жив ли, нет — не откликается, Уж и свидеться не чаяла, Вдруг сыночек возвращается. Вышло молодцу в бессрочные… Истопила жарко банюшку, Напекла блинов Оринушка, Не насмотрится на Ванюшку! Да недолги были радости. Воротился сын больнехонек, Ночью кашель бьет солдатика, Белый плат в крови мокрехонек! Говорит: „Поправлюсь, матушка!“ Да ошибся — не поправился, Девять дней хворал Иванушка, На десятый день преставился…» Замолчала — не прибавила Ни словечка, бесталанная. «Да с чего же привязалася К парню хворость окаянная? Хилый, что ли, был с рождения?..» Встрепенулася Оринушка: «Богатырского сложения, Здоровенный был детинушка! Подивился сам из Питера Генерал на парня этого, Как в рекрутское присутствие Привели его раздетого… На избенку эту бревнышки Он один таскал сосновые… И вилися у Иванушки Русы кудри как шелковые…» И опять молчит несчастная… «Не молчи — развей кручинушку! Что сгубило сына милого — Чай, спросила ты детинушка?» — «Не любил, сударь, рассказывать Он про жизнь свою военную, Грех мирянам-то показывать Душу — богу обреченную! Говорить — гневить всевышнего, Окаянных бесов радовать… Чтоб не молвить слова лишнего, На врагов не подосадовать, Немота перед кончиною Подобает христианину. Знает бог, какие тягости Сокрушили силу Ванину!
