– А я по лестнице спустилась, – ответила та же мама. – Только пришлось возвращаться, потому что выход на первый этаж был заперт.
– У нас на втором – тоже…
– И на третьем.
– И на четвертом, и на шестом…
Тонкий про себя кивнул: значит, на момент взрыва выход на черную лестницу был открыт только на пятом этаже. Может, ерунда, а может, важно. Надо запомнить!
– А когда выбежали, уже все закончилось.
– А мы уже были в холле, только на улицу выйти. Снег, салют, красиво! И чего ребятам запрещают фейерверки? Новый год же скоро. Зря вы, Александр Семенович, с нами не пошли.
– Не пошли? – Тонкий вчера своими глазами видел, как Александр Семенович заходил с улицы. И у лифта с ним сталкивался.
Индюк изобразил смущение на лице:
– Дела! Все дела! Ну я же потом передумал!
Тонкий нервно сглотнул: спокойствие, только спокойствие! Мы не подозреваем всех подряд и особенно тех, кто нам не нравится. Мало ли, какие дела могут быть у человека вечером в гостинице! С его манией величия бар – тоже дело. Или бассейн. Хотя если уж на то пошло: Индюк ведет мастер-класс, может, и правда готовился с вечера?
– Вы тоже были в холле? – наугад спросил Тонкий.
Александр Семенович солидно промолчал, но чья-то мама (та, которая спросила: «Чего с нами не пошли?») ответила за него:
– Да, мы как раз собирались, он мимо проходил. Позвали с собой, а видишь: дела у человека. Он у тебя ведет мастер-класс?
– Не… А потом охрана пришла?
– Она вышла чуть раньше нас, ребята как увидели – и деру!
Больше всего хотелось спросить, где в этот момент были охранники и почему проворонили кражу. Они же всегда здесь: вон один – с газетой, вон второй делает вид, что поливает цветочки, а сам уши навострил… Музей в дальнем закутке, за гардеробом. Идя туда, миновать холл не получится, с обратной дорогой та же история. Вряд ли охранники, как маленькие, побежали смотреть салют. Либо их кто-то старательно отвлекал, причем два раза: пока вор пробирался в музей и обратно, либо… Нет, слишком просто. Надо будет у Светки спросить. Наверняка она вчера подслушала больше, чем Тонкий узнал за весь сегодняшний день.
– А мы еще погуляли потом. Погода-то какая! – некстати выдала чья-то мама.
– И мы тоже! Чего детей вечером не выпускают! Мы же с ними!
Гм… А может, и кстати! Вон сколько народу было на улице. У вора была тысяча и одна возможность спрятать награбленное в стоящий в лифте диван, не привлекая к себе внимания. Возможно, он даже сделал это не сразу, а подождал, пока все выйдут… Картину здорово портили охранники в холле. Кто их отвлек, а главное – как, если больше никто ничего не заметил. Взрыв, например, слышали все… Хотя Тонкий помнит, как возвращались с улицы. Может, и правда много народу осталось погулять, но в холле такая толпень была, пришлось посидеть на диване, чтобы дождаться, когда представится возможность пробиться к лифту. В этой толпе из музея что угодно можно вынести. Можно даже единолично оккупировать лифт, наплетя про лишний вес или клаустрофобию, а то и просто выпихнув предполагаемых попутчиков. Это бы запомнилось, надо у народа спросить. Значит, задача вора облегчается ровно вдвое. Как он проник в музей на глазах у охраны? Да тоже с толпой! Все спустились, и вор спустился. За спинами протиснулся мимо гардероба в музей. Вот еще зачем было нужно ослеплять камеру: он находился в музее дольше, чем требуется для кражи. Ждал, когда пойдут обратно. А потом…
– А мы сразу в номер пошли. Только пришлось посидеть в холле. К лифту было не протолкнуться.
– А мы раньше всех зашли спокойно…
– А мы вообще гуляли…
Человека, единолично оккупировавшего лифт на пути в номер, не вспомнил никто. Странно. Хотя, наверное, здесь не все, кто вчера ходил смотреть салют. И может быть, нужный свидетель сейчас спит себе в номере, ни о чем не подозревая. Где его теперь искать? Тонкий сказал: «До свидания», – и побрел прочь. У гардероба он зачем-то свернул и поглядел на закрытую дверь музея. Дверь как дверь, замки на месте, не сорваны. Но это он и раньше знал, только не помнил откуда: то ли Светка рассказывала, то ли Серый, то ли сам видел вчера на квадраторе охранников. Значит, у вора были ключи. А может, отмычка. А может… Много чего может быть. Надо подумать.
Глава XI
Разговорчики в воде
Бассейн работал круглосуточно, а Тонкий и не знал. Дежурный выдал ему полотенце, сказал: «Никого не утопи. Раздевалка там», – и уткнулся обратно в свой журнал. Тонкий вышел из душа и понял, что не прогадал: бассейн ночью – отличное место для размышлений. Двадцать пять метров хлорированной воды в длину и чуть поменьше в ширину, полумрак – наверное, чтобы не забывали: все-таки ночь на дворе. И никого! Тонкий булькнулся в теплую воду и подумал, что жизнь налаживается.
Верный крыс остался в раздевалке. Вряд ли ему придет в голову грызть банкетки и железные шкафчики. А больше ничего интересного там нет, так что не набедокурит, не сумеет. А здесь – полумрак, банкетки, стеллажи с мячами, черная полоска плитки на дне, Тонкий так и не понял зачем. Может, разделительная полоса, как на дороге? А вон там, за стеллажами, дверной проем. Без двери. И кажется, тоже поблескивает в полумраке вода. Лягушатник, что ли? Или второй бассейн?
Пока Тонкий раздумывал, что ему больше хочется: посмотреть, что находится за дверным проемом, или остаться в воде, в лягушатнике началось какое-то движение. Мелькнула черная тень, как будто пролетела над водой, и кто-то произнес:
– Никто тебя не найдет, кому ты нужен? – Говорили громко, а эхо разносило так, что казалось, будто говорящий здесь, совсем рядом. Вон, на соседней дорожке. Или даже ближе…
Собеседник отвечать не спешил. Он постонал, повздыхал и покряхтел, как старуха на грядке, и промолчал. А голос продолжал уговаривать.
– Просто сделай дело…
– А вдруг…
– Без вдруг.
– А репутация?
– Не смешно. Посмотри на себя!
– Я, между прочим…
– Как хочешь! Оставайся неудачником, никто тебя ни за что не тянет. А я найду того, кто согласится мне помочь…
Тонкий завис в воде «солдатиком» и боялся вздохнуть. А он еще раздумывал, стоит ли идти ночью в бассейн! Любопытный разговор, знать бы еще, о чем он, – вообще было бы волшебно! Может, что-то незаконное. Хотя необязательно. Может быть, даже связанное с кражей. Никто ничего конкретного не сказал, но очень хочется верить, что подслушиваешь не зря…
– Какие у меня гарантии?
– Фильмов насмотрелся? Я думал, ты серьезный человек. Мы не в Голливуде!
Молодой голос уговаривал голос постарше, и один из них Тонкий, кажется, узнал, но только не мог вспомнить, кому он принадлежит. Не кто-то из ребят, старше. И не родители, наоборот – моложе. Но голос знакомый, Тонкий совсем недавно его слышал! Подойти, что ли, подсмотреть?
Стараясь не плескать, Тонкий осторожно по лестнице выбрался из воды. Напялил шлепанцы и, скользя, как на лыжах, чтобы не чавкать мокрыми ногами, подкрался к двери и встал за стеллажом. Стеллаж мешал. Честно говоря, за ним вообще ни черта не было видно, а вот самого Тонкого он почти не скрывал.
Маленькое помещение, меньше бассейна. Вода. Да, похоже, правда лягушатник. Только вот людей не видать…
– Мне нужно подумать! – рявкнули над самым ухом.
Тонкий вздрогнул и уронил со стеллажа мяч. Мяч шлепнулся на плитку, отчеканил пару раз и
