ладонями. Тоненький стук, который только что поселился в ее ушах одновременно с болью в голове, становился все громче, и Оливия даже слегка потрясла головой, чтобы его прогнать. Но оказалось, что это пришел Антонио.
— Добрый день, сеньорита Стюарт.
— Сеньор Танзини!
— Антонио, — с улыбкой поправил он.
— Ох да, простите.
— Мама сказала, что вам нужна моя помощь.
— Да, и все потому, что Даррелл поставил меня в немыслимое положение.
— Рональд Даррелл? — уточнил Антонио.
— Разве в округе есть еще один Даррелл?
— Нет, просто мне это заявление показалось немного необычным. Рон просто не может поставить кого бы то ни было в немыслимое положение.
— Вы слишком в нем уверены. Он заставил меня выполнять работу, к которой я совсем не гожусь, и уехал!
— Ах вот в чем дело. — Антонио ухмыльнулся. — Наверное, он просто не хотел, чтобы вы скучали в его отсутствие.
— Следовало догадаться, на чьей вы будете стороне, — пробормотала Оливия, припомнив, сколь многим Антонио обязан Рональду Дарреллу.
— Не обижайтесь, сеньорита Стюарт. Давайте лучше займемся бумагами, а то у меня не слишком много времени.
— Хорошо.
К чести Оливии, она успела набраться разрозненной информации, и теперь благодаря квалифицированным объяснениям Антонио эта информация складывалась в ее голове, как разрозненные кусочки головоломки, в единую систему. Реальность уже не казалась ей унылой и беспросветной, кроме того, Оливия восстановила веру в собственные способности, решив, что раз сумела разобраться, то она не просто не безнадежная, а очень и очень способная, и никто ее в этом теперь не переубедит.
Несколько раз она ловила на себе задумчивые взгляды Антонио.
— Вы все поняли? — спросил он наконец.
— Да.
Антонио покачал головой — как показалось Оливии, скептически.
— Вы уже были у Патрика? — спросил он, сменив тему.
— Да, вчера Даррелл возил меня в больницу.
— И как прошла встреча?
— Мы едва успели перекинуться парой фраз, как Даррелл вытащил меня из палаты, едва не сломав при этом руку.
Антонио даже не улыбнулся.
— Рон очень беспокоится за сеньора. Патрик помог ему выбраться из нескольких серьезных передряг. Кроме того, несмотря на разницу в возрасте, они очень дружны. Они не могли бы быть ближе, даже если бы Рон был родным сыном Патрика.
— Я понимаю. А когда появилась я, он, видно, решил, что у него появилась конкурентка, которая пытается претендовать на часть симпатии Патрика.
Антонио улыбнулся.
— Не вижу в этом ничего смешного! — обиделась Оливия.
— Простите, сеньорита. Я не думаю, что Рон боится конкуренции. Скорее он подумал о другом.
— И я догадываюсь, что вы подумали о том же, — сказала она устало. — Но вы ошибаетесь. Меня не интересуют деньги Патрика, верите вы мне или нет.
— Простите, наверное, у вас создалось неправильное впечатление. Я вовсе не считаю вас охотницей за деньгами. Но зная Рона… В общем, он вполне мог так подумать.
— А он так и подумал. Особенно после того, как узнал, что Патрик составил завещание в мою пользу и примерно за две недели до моего приезда заверил его у нотариуса… Он заявил мне, что я узнала о завещании и прикатила получить свое!
Антонио покачал головой.
— Я сожалею, сеньорита.
— Вы сожалеете, но не удивлены.
— Верно.
— А могу я поинтересоваться, чем именно вы не удивлены: решением Патрика или мнением Даррелла?
— И тем, и другим. Что касается решения Патрика… Он больше не женился, у него нет детей и родственников. Вы его единственный ребенок, увидеться с которым он мечтал долгие годы. К слову, Патрик человек весьма состоятельный, и не только по местным меркам…
— Да уж, удивляться нечему, особенно если учесть, что своего ребенка он не видел долгие двадцать лет и решил оставить все деньги, по сути, незнакомому человеку. Который мог оказаться каким угодно авантюристом!
— Теперь вы рассуждаете, как Рон.
— Наверное, вы правы. — Оливия вздохнула.
— Рональд… не обидел вас?
Обидел? Нет! Только обвинил в алчности, лицемерии и изворотливости, устроил парочку скандалов и поцеловал так, что она мгновенно потеряла разум! Вместо ответа Оливия отрицательно покачала головой, но, наверное, что-то в выражении ее лица подсказало Антонио, что она не совсем честна.
— Вы говорите мне правду, сеньорита?
Ну почему ее не могут оставить в покое? Почему все считают нужным спросить, как у нее дела, здорова ли она и не нужно ли ей что-нибудь? И хуже всего, что вопросы эти задавались с самым искренним желанием помочь. Мир, в котором жила Оливия, не имел ничего общего с местом, где она находилась сейчас. Фальшивые улыбки, притворное сочувствие и необходимость всегда держать себя в руках, всегда делать вид, что все в жизни прекрасно и улыбаться, улыбаться, улыбаться… Одиночество…
Она всегда была одинока в том, в своем мире. И вот теперь она начала узнавать что-то другое, людей, которые не прячут свои чувства, не притворяются ради того, чтобы о них сложилось «правильное» мнение. И вся беда в том, что она никак не могла приспособиться, она словно балансировала ровно на середине тонкого мостика между двумя мирами. Сейчас она не принадлежала ни к одному из миров, и это делало ее беспомощной и разбитой.
— Истинную правду, — мрачно подтвердила Оливия. — А почему вы так настойчиво интересуетесь? Даррелл славится жестоким обращением с женщинами, детьми и животными? Он сидел в тюрьме? Или состоит на учете у психиатра?
— Ни то, ни другое, ни третье. — Антонио улыбнулся.
Оливия поняла, что он не собирается посвящать ее в сию страшную тайну. И тут же ощутила столь сильное любопытство, что у нее даже ладони зачесались.
— Антонио, вы не должны останавливаться на полпути, — проникновенным голосом сказала она. — Если вам есть что мне сказать и о чем предупредить, сделайте это, пока не поздно.
— А почему может быть поздно? — слишком уж простодушно спросил Антонио, но в его глазах Оливия разглядела лукавые искорки.
— Обстоятельства, видите ли, могут сложиться по-разному, — напустила она туману и поняла, что Антонио колеблется.
Неизвестно, что побудило его продолжить рассказ — то ли он действительно поверил в какие-то «обстоятельства», то ли на это у него были свои причины, но он ответил:
— Все дело в Джованне Андреас.
— А кто она?
— Бывшая невеста Рональда.
— Вот как?.. — только и смогла выдавить она. — И что случилось? Она полюбила другого? Или она…
