В открытый полог шатра просунулась взлохмаченная голова.
– Она пришла! – раздался ликующий крик варвара.
Серторий растерянно взглянул на гостя.
– Мне надо идти! – сказал он, как бы извиняясь. – Но мы вскоре продолжим нашу беседу.
Уловив на лице Неоптолема тень неудовольствия, Серторий добавил:
– Ты можешь идти со мной, если хочешь.
– А я не помешаю твоему свиданию? – спросил Неоптолем нерешительно.
Серторий расхохотался:
– Пойдем!
Нет! Это не видение, не призрак. Со скалы, перебирая ногами, тонкими, как струны, спускалась белая лань. Ее не пугали вооруженные люди и кони. Воины, в которых Неоптолем узнал иберов, стояли как зачарованные, боясь пошевелиться. Один лишь Серторий вел себя так, как будто ничего не произошло. Его правая рука опустилась па шею животного. И если бы не подбежал Неоптолем, Серторий мог бы прижать к груди голову с кроткими изумленными глазами.
Римлянин, кажется, даже не понял, что Неоптолем спугнул животное. Он шепнул ему:
– Смотри!
Неоптолем оглянулся. Иберы стояли на коленях в молитвенных позах. Многие протягивали к Серторию руку, словно к богу.
– Мои друзья ненадежны, – сказал Серторий гостю, когда они остались одни. – Это храбрые и мужественные люди. Но для них я останусь римлянином. И если бы не лань, может быть, они давно бы покинули меня. Их удивляет любовь ко мне животного, которого они считают священным за его редкий белый цвет. Они не знают – надеюсь, ты не выдашь им этой тайны? – что три года назад, охотясь в горах, я подстрелил лань, а детеныша вскормил в пещере.
– Обещаю, что этот секрет буду хранить так же свято, как и другие твои тайны. Того же я жду от тебя. После долгих раздумий мой господин решил возвратить земли, незаконно у него отнятые римлянами.
Серторий насторожился. Теперь он понял замысел Митридата.
– О каких землях идет речь?
– О Вифинии и Азии.
– Это исключено! – сказал Серторий. – Азия никогда не принадлежала Митридату. Это владения аталлидов. Вифинию уже нам завещал Никомед.
– О боги! – воскликнул Неоптолем, отступая па шаг.
– Что тебя удивляет?
– Я представляю себе, как бы ты разговаривал со мной, находясь не в этой горной глуши, а в сенате. Пусть Вифинией владеет сын Никомеда. Что касается Азии, то царь добивается, чтобы из нее были изгнаны его враги. Тебе бы он оставил Азию, как наши иберы отдают друзьям дом.
– Вот и прекрасно! – сказал Серторий. – Я пошлю с тобою Легата, чтобы он принял Азию.
У Неоптолема перехватило дыхание. Он не рассчитывал на такой оборот!
– Легата?
– Марка Магия. Это лучший из моих воинов. Те, кто сталкивались с ним на деле, называют его магом. Поистине он творит чудеса.
Не дожидаясь ответа посла, Серторий крикнул что-то по-иберийски.
Прошло несколько мгновений, и в шатер вошел воин невысокого роста. Взглянув ему в лицо, Неоптолем оторопел: у римлянина не было левого глаза.
– Теперь ты понимаешь, на какую я иду жертву, – пошутил Серторий. – Иберы говорят, что у нас два глаза на двоих.
– Зато у тебя будет свой глаз в Азии, – ответил Неоптолем шуткой.
СМОТР
Ипподром, в котором когда-то юный царь усмирил дикого коня, стал местом другого зрелища. По всему зеленому полю от ворот до меты выстроились воины в одеждах и вооружении тех стран, откуда они явились. Каппадокийцы были в пестрых хитонах с рукавами и панцирях из железных пластинок наподобие рыбьей чешуи. Они держали большие луки и короткие копья. Армении имели на голове медные шлемы, сплетенные из проволоки, и были вооружены медными щитами и дротиками. Меоты Олфака имели на голове остроконечные шапки из плотного войлока. Иберы были в черных высоко подпоясанных хитонах и шапках из шкуры барса. Тавры, одетые в овчины, потрясали изогнутыми скифскими луками и каменными булавами наподобие человеческих голов, которые они когда-то приносили в жертву Деве. Сарматы, называвшие себя царскими, были в кожаных безрукавках, опушенных мехом, и длинных кожаных штанах. У одних из них были железные топорики – клефцы – с острием в виде клюва цапли, у других – длинные, слегка изогнутые мечи, которыми было удобно рубить с коня. Ахейцы, считавшие себя потомками воинов Агамемнона, выставили перед собой продолговатые деревянные щиты с грубо намалеванными кораблями. Будто бы на этих судах они покинули берега Троады и, заблудившись, вместо благословенных Микен попали в теснины Кавказа. Одежда светловолосых гигантов – бастарнов, занявших низовья Данавия во времена Лаодики, напоминала фракийскую, но на головах у воинов были шлемы с рогами, а в руках копья с плоскими листовидными наконечниками.
Коренастый римлянин, обходивший строй рядом с Митридатом, крутил головой. Кажется, он был недоволен устроенным для него парадом. Он обратил к Митридату свой единственный глаз и бросил несколько слов на своем языке.
