– У вас интересные знакомые, дружище…
Он хотел еще что-то добавить, но в этот момент на него набросилась Рачинская:
– Ведь сторожка Грабы находится в вашем районе! Как же можно говорить девушке, что Куртман в тюрьме, если его убили в лесу?!
Крыхняк, наконец, отпустил пуговицу Альберта. Засунул толстые руки в карманы брюк. Он был взбешен.
Лоб Крыхняка покрылся потом. Он поминутно вытирал его платком. Одним глотком осушил рюмку. Огляделся вокруг, ища взглядом жену. Ее в комнате не было. Отсутствовал и землемер. Толстяк заметил это, лицо его покраснело, он прижал руки к сердцу.
Рачинская рысцой побежала в кухню. Альберт подскочил к столу, схватил бутылку. Наливая вино Крыхняку, подумал: «Ах ты, скотина, хотел переспать с девушкой, а потом дать ей понять, что именно ты помог бежать Куртману!»
– Вы себя плохо чувствуете? – спросил он мягко.
– Да. Сердце, – прохрипел Крыхняк. Девушка, закрыв лицо руками, тихо плакала.
Мужчины не обращали на нее никакого внимания.
Призрак смерти сделал толстяка более терпимым. Взяв рюмку из рук Альберта, он снисходительно сказал:
– У вас любопытные знакомые, дружище… Будьте спокойны. Они меня не интересуют.
Панна Рамуз встала. Она еле держалась на ногах, волосы были в беспорядке.
– Не понимаю… Вчера убежал, а он говорит, неделю назад убили…
Крыхняк пожал плечами.
– Вчера я получил сообщение. А сбежал он действительно неделю назад. Этот человек сказал правду.
– Сбежал? Так, может, он жив? – Она смотрела умоляюще.
– Больше я ничего не знаю, – ответил Альберт. – Может быть, он погиб во время побега?
– Нет, – авторитетно отрезал Крыхняк. – Если погиб, так это случилось позднее. У бандитов на этот счет есть твердое правило. Боятся провокаций с нашей стороны. Недавно дезертировали два милиционера, их расстреляли, думая, что они наши агенты. Так же поступили с пятью дезертировавшими солдатами. Тот, кто побывал в наших руках, считается «порченым», потенциальным агентом. Такая же участь постигла, видимо, и Куртмана.
Хозяйка привела жену Крыхняка, которая поправляла измятое платье, растрепавшиеся волосы. Губы ее были накрашены наспех, неровно.
Альберт взглянул на часы. Половина двенадцатого, через тридцать минут – встреча с Миколаем.
– Я могу проводить вас домой… – предложил он девушке.
Она кивнула и пошла вымыть заплаканное лицо. Партия бриджа закончилась, игроки направились к столу подкрепиться.
Рачинская взяла Альберта под руку и шепнула:
– Он ненормальный. Я боюсь его.
– Кого?
– Архитектора. Он антифеминист, понимаете? Вы не заметили, как он подает мужчинам руку, как на них смотрит?
Архитектор, молодой невысокий блондин с круглым пухлым лицом, как раз в эту минуту целовал руку своей партнерше по бриджу. Его движения отличались удивительным изяществом, мягкостью, какой-то неестественной живостью.
– Он привел сюда эту женщину. Говорит всем, что она его невеста. Маскируется.
Архитектор обернулся, взглянул на Альберта. Женщина говорила ему что-то быстро-быстро, все время кивая головой. «Они говорят обо мне», – подумал Альберт.
Но вот женщина отпустила архитектора и чего-то ждала. Архитектор направился к Крыхняку, держа раскрытый портсигар.
– Могу ли я задать вам нескромный вопрос?
– Слушаю вас, – толстяк перестал пререкаться со своей женой.
– Скажите, пойман ли тот английский парашютист? Весь город только и говорит о нем.
– Нет… Пока еще нет.
– Интересно. Ведь это живой человек, а не иголка в сене?
Ногти Рачинской неожиданно впились в руку Альберта. Крыхняк сгорбился, втянул голову в плечи. Слева от него стояла разгневанная жена, справа – наступал любопытный архитектор.
– Найдем…
– Парашютист прошел, наверное, специальное обучение. У него, конечно, есть гражданская одежда, оружие, деньги и липовые документы. Может быть, как раз теперь он веселится в варшавской «Полонии»? Или… – захихикал архитектор, – явится к вам под видом офицера госбезопасности? Ищи ветра в поле!
Ногти хозяйки все глубже впивались в руку Альберта, рука начала гореть. Партнерша архитектора между тем уселась в кресло, закинула ногу на ногу и бесцеремонно уставилась на Альберта. На него смотрели также архитектор, Крыхняк и два других бриджиста. Крыхняк мямлил что-то, вытирав потный затылок. Казалось, он один не понимает смысла этих взглядов.
Хозяйка, наконец, отпустила руку Альберта. Поставила новую пластинку.
– Потанцуем, – предложила она Крыхняку. Толстяк танцевал, смешно подрыгивая ногами и крутя задом. Низенький, он то и дело задевал носом массивный бюст хозяйки. Это возбуждало Крыхняка.
Альберт подошел к «невесте» архитектора. Ее некрасивая, увядшая кожа, кое-где покрытая пятнами экземы, показалась ему отвратительной.
– Вы любите опасные игры? – спросил он беспечным тоном, целуя ее руку.
Альберт решил, что такое начало разговора соответствует стилю местных донжуанов.
– Вы говорите по-английски? – спросила женщина. К ее английскому произношению нельзя было придраться.
– Да… – ответил Альберт после некоторого колебания. А про себя подумал: «Следует считаться с примитивным воображением этих людей и напускать как можно больше таинственности».
– Я провела в Англии всю войну. Вернулась с небольшим капиталом и открыла здесь швейную мастерскую. А вы?
– Я историк.
– Учитель? Он кивнул.
– Да. Ищу работу. Могу давать уроки английского языка.
– Преимущественно красивым женщинам, не правда ли?
В дверях гостиной Альберт увидел уже одетую панну Рамуз. Он извинился и поспешил к выходу. Через минуту они уже шли по улице. Он взял девушку под руку и повел ее довольно быстро, боясь опоздать на встречу с Миколаем.
У него не было ничего важного для передачи, просто хотелось увидеть лицо Миколая, услышать его голос, дружеский и сердечный, голос человека, которому он мог доверять.
– Как видите, я все-таки вернулся оттуда. И послезавтра зайду к вашему отцу.
– Куртман не вернулся. Я предчувствовала это. Предчувствовала уже в ту минуту, когда провожала его к автобусу.
– Вы любили его?
– Нет… Да, да, – быстро поправилась она. – Я с ним целый год, как у нас тут принято говорить, «ходила». Его считали моим женихом. В сущности, он был мне безразличен до того момента, пока не решил уйти в лес. Я возражала, но именно это решение сделало его героем в моих глазах. Я немного сентиментальна. Тосковала о нем, боялась. А это привязывает женщину к мужчине. Ваш знакомый не рассказывал подробностей о смерти Куртмана?
– Вы еще кого-то провожали в Домброво?
– Школьного товарища. Он был немного влюблен в меня, я не знала об этом. Когда он уходил в лес, неожиданно объяснился мне в любви. Я удивилась, никогда о нем не думала. Он погиб. Я часто поддразнивала Куртмана рассказами о том человеке, о его признании в любви. Может быть, потому Куртман
