Рендел машинально потянулся к своему флексору и, вспомнив, что он у меня, сделал мне какой-то идиотский знак, на который я даже не обратил внимания. Потом я схватил Элию за локоть и заставил ее отойти вместе с Ренделом. А сам приблизился к юсу — он сгруппировался на столе, а тросы, крепкие силиконовые тросы, болтались около его туловища, словно разъеденные кислотой.
— Будь осторожен! — запричитала Элия.
— Придите в себя, вы оба! — ответил я, не отрывая взгляда от юса.
Его глаза были все также закрыты передней складкой, но коммуникативные зоны уже замерцали из- под скафандра, они трепетали как-то вяло — просительно? — и постепенно насыщались одним и тем же бледно-зеленым цветом. Юс задвигался. Очень медленно откинулся назад и принял ту же позу, в которой лежал связанным.
— Он хочет сотрудничать с вами, — сказал я.
— Глупости! — прошипел Рендел.
— А почему нет? — прервала его Элия. — Почему нет? Ведь это разумное существо! Мы забыли об этом, считаем его животным, просто потому, что он не похож на нас… и потому, что до сих пор был связан, беспомощен… как животное.
— Элия, ты… — Рендел задохнулся от возмущения. — Но раз так, обними его!
— Может быть, это мне даже легче, чем…
— Продолжайте работать, — сухо распорядился я.
— Хорошо, хорошо, — пробормотал Рендел. — Но по крайней мере держи его под прицелом!
— Не беспокойся. У меня достаточно быстрая реакция.
— И смотри не попади в эти его зоны спереди — самые необходимые для нас. Целься, скажем, в его глаза. Да, Си-мов! Если это исчадие сделает какое-нибудь опасное движение, направь ему удар в глаза. Сломай их!
Я промолчал. В сущности, все мы замолчали. Трое в одном месте, в одной ситуации. Но воспринимали, думали и чувствовали, как обычно, совсем по-разному. Отдельные индивиды. Непроницаемые друг для друга. Закрытые в себе — как обычно. Субъекты, населяющие свой кусочек материи-объекта… который участвует в энергетических процессах и с другими двумя… другими тремя. Получает от них тепло и им отдает свое. Вдыхает воздух, выдыхаемый ими, и выдыхает воздух, вдыхаемый ими. Излучает свои электрические, магнитные, биологические и еще черт знает какие поля и облучается их полями… Непрерывно обменивается с ними и временем-«памятью», то есть информацией… О, эти кусочки материи помнят и всегда будут помнить все друг о друге. Они знают все до деталей, до атома, от самого отдаленного прошлого до каждого мгновения, называемого «сейчас». Знают все в совершенстве. И связывают его хрональными связями, которые не могло бы разорвать никакое расстояние. Будут связывать и после того, как субъекты оставят их — умрут, не обменявшись между собой ни одним настоящим воспоминанием.
Увы, я мог двинуться против юсов только со своими воспоминаниями. О Ренделе. «Целься ему в глаза! Сломай их!». Об Элии. Ее сокровенный шепот в нашей первой любовной ночи: «Ненавижу юсов! Пойми меня… ненавижу их!» Но и недавние ее слова: «Это ведь разумное существо!» О себе самом. «Продолжайте свою работу». Режьте, протыкайте, причиняйте боль. этому существу. Покажите ему, что его ожидает в конце концов — смерть. Да, продолжайте, так как его ужас должен стать и моим. Чтобы я вооружился и памятью о нем.
О Странном юсе.
Элия первая приблизилась к нему. Ее лицо, наполовину закрытое прозрачной полумаской, было белым, как мел, но мне казалось, что это не от страха, а от ужасного отвращения, и что оно могло относиться не только к негуманоиду, но и к нам, гуманоидам, в том числе и к ней самой. Она протянула руки — они почти не дрожали — и начала вытягивать тросы из-под туловища юса. Он слегка приподнялся, чтобы помочь ей, затем снова опустился на стол, сверху предусмотрительно облицованный толстой резиновой пластиной для электроизоляции. Элия собрала тросы в большой полиэтиленовый пакет и запечатала его несколькими полосками скотча — словно вещественное доказательство совершенного преступления.
Рендел также приблизился к столу. Собрал упавшие электроды и положил их рядом с тем, явно неудачным, прибором.
— Э, давай посмотрим, насколько ты разумен и послушен теперь, — произнес он тихо, взяв другую иглу для пункции.
Медленным движением он направил ее к юсу — давал ему возможность овладеть инстинктами самосохранения. И тот действительно сумел! Термограмма, которая теперь была нашим единственным информатором о том, что происходило в его организме, не зафиксировала никаких изменений, и когда игла вошла в скафандр, и когда проникла глубже. Вскоре по трубочке поползла вверх какая-то синеватая жидкость, влилась в резервуарчик, и тогда стало ясно, что это не жидкость, а что-то вроде тумана.
— Похоже на ту субстанцию, которой они питают свои материалы в складах, — мрачно произнесла Элия.
— Тем хуже! — просопел Рендел.
— Почему? — спросил я.
— Потому что ее мы уже исследовали, Симов. Очень долго, очень упорно и всеми средствами.
— И что же?
— Ее структура не… не совсем материальная, — обер-нулась ко мне Элия. — Но не энергетическая. Как будто смесь между чем-то и…
— … и ничем, — завершил Рендел. — Да, да, точно так: между чем-то и ничем. Вот к какому выводу мы пришли! — он снова уставился на синеватую субстанцию. Но все-таки какой бы ни была ее структура, это… кровь. Юсианская… К чертям! Но если действительно такая же, как та? И окажется, что они питают свои материалы кровью…
Я прервал его:
— Выяснится и другое, значительно более интересное для нас. А именно: что упомянутые материалы и сами юсы имеют общую, если не идентичную, плоть. И что их машины, которые, насколько мне известно, являются самоподпитывающимися, имеют телесную организацию, сходную с их организацией.
— Недавно и Ларсен высказывал подобное предположение, — Элия взяла резервуарчик с «кровью», подошла к одному из холодильников и положила его туда. Вернувшись к нам, продолжила:
— Не вижу ничего особенного в этом совпадении. Мы также делаем машины, заимствуя идеи у природы вокруг нас — у животных, растений. Ставим и бесконечное множество опытов для создания материалов с биологическими свойствами. Что же удивляться, что и юсы тоже? Но они на своей родной планете были единственными живыми существами и, естественно, идеи могли брать, только изучая самих себя. А позже, когда начали путешествовать на другие планеты, не встретились ни с какими высшими организмами, которые могли бы стать для них принципиально отличными, новыми моделями.
— Но к, большой их радости, вот уже десять лет, как положение совсем иное, — напомнил нам Рендел, злобно прищуриваясь на лежащего на столе юса. — И уже много земных организмов служат им… не только в качестве модели. Служим им и мы сами!
Существуют истины, с которыми никогда не примиришься, а только что изреченная была именно такой. Хотя и хорошо известная, она произвела на меня и Элию угнетающее впечатление и заставила нас также недоброжелательно взглянуть на юса. Впрочем, мы уже давно неотрывно смотрели на него, но он отозвался именно в этот момент — как будто уловил смысл наших взглядов или даже наши чувства, спонтанно вложенные в них. Его грудная складка начала растягиваться, как будто он решил наконец нарушить свое молчание. Рендел быстро сфокусировал на нем виброскоп и включил его вместе с многопоточным ультразвуковым сканером. На мониторах появилось множество сложных и совершенно непонятных мне цветных графиков, еще более усложнившихся, когда юс издал свое протяжное гудение.
— Так я и думал, — отрывисто сказал Рендел. — Голосовых связок и вообще разговорного аппарата, наподобие нашего, у них нет. «Разработали» его у некоторых своих представителей специально, чтобы разговаривать с нами!
— Подожди, подожди… — Элия протянула руку и профильтровала графики. Стала вглядываться в них. Удивление ее нарастало. — Да! — воскликнула она. — У них нет и костной системы!! Имеются только пустые пространства и недифференцированные ткани, в одинаковой степени отражающие волны…
