официальное сообщение. Ответа от них нет.
— А Ларсен? — спросил я.
— Он спокоен. И даже предложил свое сотрудничество. Вернье включил его в сценарий в качестве второго оператора пульта управления.
— Добро. Начинаем!
Энергетические консуматоры почти незаметно подключились к источнику автономного питания. Только освещение в зале дрогнуло, а термоабсорбенты на мгновение прекратили свое монотонное жужжание и снова заработали на максимальных оборотах. Мы были как бы замурованы здесь — в полной изоляции, загерметизированные на глубине более двухсот метров.
Рендел наблюдал за мной с нескрываемой враждебностью. Его лицо, густо смазанное мазью от ожога, было болезненного кирпично-красного цвета, брови и ресницы неэстетично опалены, глаза — все еще красные, распухшие от жары там, в галерее. Не хотелось думать, как бы он выглядел, и вообще выглядел бы хоть как-нибудь, не обеспечь Вернье ему те несколько жизненно важных минут. Я без труда выдержал его долгий взгляд. Как только он прибыл сюда со своим драгоценным грузом, я отнял у него флексор, а что касается его дурных чувств ко мне, удивлять тут было нечему.
Вскоре Элия спустилась к нам и встала около Рендела. Наступал особый момент, когда нельзя было допустить, чтобы эти двое хоть на миг вышли из-под полного моего контроля, так что мне не следовало стоять точно напротив них. Я обошел операционный стол, остановился у его изголовья с их стороны. Странный юс и на этот раз не собрал свою переднюю складку, но туловище его сильно задрожало. Как будто именно мое движение, отнюдь не угрожающее, испугало его… Впрочем, весьма странным казался мне и сам Рендел — организатор всего этого сложного похищения. Его, по всей видимости, не беспокоило, что исследование не совсем нормального, а может быть, и физически больного негуманоида может привести к ошибочным или, по крайней мере, недостаточно точным выводам.
Элия надела перчатки. Затем подвинула поближе к себе одну из хирургических тележек, на которой помимо разных инструментов находилось множество пробирок, мензурок, ванночек и пузырьков с тщательно написанными и прилепленными к ним этикетками. Эта, в сущности неизбежная рутина подготовки к действию, далеко выходящему за пределы всего, что сделал человек до сих пор, наверное, произвела на нее и Рендела и полезный психологический эффект — погрузив, так сказать, в обычную, земную атмосферу. Они надели на лица маски, тщательнее настроили камеры и микрофоны записывающих устройств, усилили люминесцентное освещение и включили некоторые из расположенных полукругом около стола мониторов, аппаратов, измерительных приборов…
Осуществлялась давняя мечта — когда не разные внеземные чудовища собирались подвергнуть людей зловещим экспериментам, а совсем наоборот.
Негуманоид-объект продолжал неподвижно лежать. Живой кусок материи, распростертый на столе, чтобы быть изученным и «понятым». С одной-единственной целью: выяснить, как могут быть умерщвлены подобные ему. Сразу помногу, с безопасного расстояния и без вреда для человека.
Я также хотел достичь этой цели. Потому что не был уверен, сумею ли обойтись без этого… «Юсы научились читать «воспоминания» материи». То есть извлекать из объектов «информацию об энергетических процессах прошлого». Что ж, хорошо. Только то, чем хотел их атаковать я, было неизмеримо более сложным и высоким — уникальным симбиозом восприятия, мысли и чувства — ВОСПОМИНАНИЕМ СОЗНАНИЯ. А их не только юсы, но никто и никогда не мог бы просто так «прочесть». Но мог бы сопереживать им-в случае, если есть душа…
Элия опустила над юсом специально приспособленную к его размерам панель с встроенными терморецепторами. Согласно термограмме, появившейся на экране, температура его туловища скакала с колоссальной амплитудой — то приближалась к нулю, то поднималась до шестидесяти и более градусов. Для теплообмена между его органами явно существовали препятствия, это означало, что они изолированы друг от друга, разделенные, как в термосе, безвоздушными пустотами. И при этом не «падали» вниз под собственной тяжестью…
— Способность к антигравитации. Но только рефлекторная и только для отдельных компонентов равновесной системы, — объявил для записи Рендел.
Он взял один из скальпелей и медленно, с видимым удовольствием нацелил его острие на бесформенную «грудь» юса. Я знал, что сейчас он намеревается разрезать только скафандр и проследить за процессом его регенерации, но для меня было гораздо важнее, знаетли об этом сам юс. До- статочно ли разумен, чтобы сообразить, что не будет убит прямо сразу. Или же… Возможно ли, что он вообще не думает, что будет убит?! В таком случае пропадет все, на что я надеялся… Я посмотрел на Рендела, и хищный блеск его кровянистых глаз заставил меня поправиться: почти все.
Когда он сделал первый разрез, юс никак не среагировал. Реакция скафандра, однако, была почти мгновенной участки с двух сторон разреза влились друг в друга подобно ртутным ручейкам. Термограф отразил этот процесс как общее охлаждение туловища, а место исчезающего разреза превратилось в «горячее пятно». Через несколько секунд целостность скафандра была полностью восстановлена и на экран вернулась прежняя температурная картина.
Рендел сделал новый, более длинный разрез — эффект был тот же. Затем они с Элией вырезали кусочек скафандра и положили его в заранее приготовленную стеклянную ванночку. Там он сначала истончился, приобрел вид продырявленной оболочки и затем просто испарился. Я посмотрел на табло, указывающее на параметры в зале. Индикаторы контроля воздуха не зарегистрировали никаких отклонений. А скафандр юса вновь был целехонек, без. единого напоминания о только что произведенном вмешательстве.
— Я был прав! — сказал Рендел. — Эта материя каким-то образом связана с защитными механизмами его организма. Они управляют и ее структурными изменениями.
— Да, — согласно кивнула Элия. — Нужно искать средства, чтобы парализовать сами эти механизмы.
— Или чтобы подвести их через имитированные импульсы, — Рендел ловко прикрепил к туловищу юса электроды, выдвинутые из какого-то неизвестного мне прибора.
Потом включил его и в очередной раз взрезал скафандр. В этом случае реакция не была столь быстрой. Разрез оставался незакрытым примерно на десять секунд дольше. Однако в конце концов, как и прежде, исчез.
— Значит, и сознательно могут это делать, гады! — констатировал Рендел, выключая прибор. — Связи гораздо более сложные, чем мы предполагали.
— Ну, и что дальше? — спросила его Элия.
— Я программировал еще несколько наборов импульсов. Попробуем их массированно, когда… — Рендел стрельнул в меня взглядом из-под опаленных бровей: — Когда придет время.
— Не тяните больше! — сказал я ему намеренно властным тоном. — Твоя идея «раздеть» гостей Земли посредством дистанционных подведений кажется мне почти столь же привлекательной, сколь и примитивной. Поверхностной, в том числе, в прямом смысле.
— Ну предложи что-нибудь более существенное, — съязвил он.
— Да, предложу, конечно. Для этого я тут и нахожусь.
Но сначала вы должны закончить свою работу.
Как я и ожидал, Рендел не сделал глупости вступить со мною в спор. Но так как его гнев все еще требовал выхода, он сфокусировал его на крепко связанном объекте. Схватил шприц для пункций и попытался вколоть иглу в одну из конечностей юса через скафандр. Но не сумел. Выругавшись, Рендел вновь включил тот свой прибор, и опять взрезав скафандр, вколол иглу в отверстие. Однако она ничего не втянула внутрь.
— Смотри! — Элия показала на термограмму. Участок вокруг иглы охладился — до полного отвердения вещества в этом месте. Между тем «рана» на скафандре опять затянулась. А затем игла стрелой вылетела вон, наверное, в результате какого-то мускульного спазма, вызванного уколом ее острия. Рендел проследил за ее полетом, посмотрел на свои теперь пустые руки и сконфуженно развел ими. — Эти простоватые игры с температурой, кажется, спутают нам все расчеты, а? — бросил он с наигранной шутливостью.
И тогда юс… Юс начал подниматься. Элия закричала,
