Юс снова что-то прогудел, на этот раз — я уверен — «произнес» это старательно. Затем принял на столе особую полупрямую позу, более или менее соответствующую нашему представлению о сидении. Графики моментально сменились другими, и я сумел понять, что в сущности произошло — его тело среагировало на необходимость иметь внутреннюю опору и тут же ее создало! Образовало внутри себя «кости», необходимые именно для такой позы. А когда он снова опустился, они также «спустились», то есть уменьшили свою плотность и расширили свой объем за счет окружающих их пустых пространств… которые все же вряд ли были действительно пустыми. Как и ничто в субстанции «кровь» едва ли действительно было ничем…
Последующие движения юса окончательно убедили меня в том, что он сознательно делает усилия, чтобы показать нам свои телесные возможности. Да, он понимал, что они нас интересуют, и пытался доказать свою готовность добровольно продемонстрировать их нам. Послушный… Эта мысль мелькнула на мгновение и исчезла, оставив в моей душе смутное беспокойство. Но скоро исчезло и оно, и я целиком занялся ультразвуковыми отражениями, которые сопровождали каждую позу, которые одну за другой стал принимать Странный юс. Уже не было никаких сомнений: его «ткани» регулировали свою плотность избирательно, в зависимости от непрестанно меняющихся двигательных потребностей организма. Но логика подсказывала мне, что они могут откликаться соответствующим образом и на потребности иного рода. Так как они универсальный Выполняют самые разные функции — костей, мускулатуры, органов… жидкости. А может быть, обладают и способностью переходить в газообразное состояние. Или даже в плазменное?
— Вот в этом отношении Штейн был очень далек от истины, — реплика Редела относилась именно ко мне и в ней промелькнула совершенно неуместная в данном случае нотка торжества. — Эти твари не имеют ничего общего с растениями. Фактически, у них нет ничего общего ни с одним земным созданием. И даже ни с одним известным нам веществом!
— Нет у этого юса и именно в данный конкретный момент, — уточнил я. — В другие моменты, может быть, и имелось. Когда это было ему необходимо. К тому же и Штейн никогда не упоминал о вещественном сходстве, а говорил — только об определенных аналогиях в способе существования.
Элия со вздохом отвернулась от юса. Посмотрела на меня измученным и одновременно зовущим взглядом, смысл которого я не смог понять.
— Он совсем не сумасшедший! — в ее голосе прозвучала мука. — Наоборот, у него есть ум. — В месте, которое мы все еще не обнаружили. — Рендел огорченно махнул рукой. — Но надеемся, что рентген покажет нам, чем они рассуждают… По крайней мере, их мозг должен быть чем-то дифференцированным, так ведь? Если исключить вариант, что у них вообще нет мозга.
— Или если все в них является мозгом, — вклинился я. Рендел засмеялся, как будто сказанное мной принял за шутку. А может, я действительно пошутил? Не знаю.
— Э, что там происходит? — вновь включился он, но обращался уже только к Элии. — Не вижу причин для твоего уныния. Наши шансы добраться до того, что ищем, все же гораздо больше, чем у Ларсена. Да, негуманоиды действительно вложили в свои машины чрезвычайно много самих себя. Но, к нашему счастью, не сумели усовершенствовать самих себя так, как свои машины. Иначе у них не было. бы необходимости ни в скафандрах, ни в разных «органах для взаимопомощи».
Внезапно прекратив движения. Странный юс застыл на столе в состоянии отвратительной бесформенности. Издал тихий свистящий звук, и его контурная бахрома постепенно опала. Элия нервным движением отодвинула хирургический столик, а Рендел отошел к шкафам, смонтированным на противоположной стене. Вскоре вернулся с дистанционным пультом управления и нажал одну из его кнопок. Стол поднялся вверх — его ножки удлинились, заканчиваясь теперь двухрядными металлическими роликами. От страха или от неожиданности, а скорее всего, и от того, и от другого, юс быстро разогнул верхние конечности. Мне показалось, что он хочет вытянуть их вперед, но вместо этого он как-то неуклюже убрал их в боковые складки своего торса. Напряженно наблюдая за ним, Рендел присел на корточки перед дополнительным столиком и ощупью разблокировал его колесики. Выпрямился, нетерпеливо махнул Элии, и она отодвинула в сторону некоторые приборы, чтобы расчистить путь. Затем Рендел снова направил дистанционный пульт к столу с юсом, подтолкнул стол вперед и повлек за ним и столик на колесах. Картину происходящего можно было назвать комичной, есл! не нелепой.
Так или иначе, маневрируя, Рендел сумел вкатить стол в рентгеновскую камеру. Не входя внутрь, настроил лучевую трубу и тщательно закрыл шлюз. Подошел к нам. Элия вызвала на мониторе «обыкновенный» образ юса. Убедилась, что с ним все в порядке, в том смысле, что он продолжает стоять смирно, и тогда набрала команды на клавиатуре соседнего монитора, на экране которого не было, однако, никакого изображения. Я не понимал, что происходит, но по выражению лиц Элии и Рендела легко уловил, что оно очень нежелательно. Прошла почти минута в молчаливом ожидании, нарушаемом лишь едва слышным гудением компьютерных дисков и видеокамер, равнодушно запечатлевающих то, чего в сущности не происходило, и что, я уже чувствовал, будет очередным научно-исследовательским провалом.
— Не-е-е, — протянула Элия, — это невозможно. Абсурдно!
— И как будто в подкрепление ее слов, юс начал раздуваться, теряя и без того нечеткие свои очертания.
— Господи, но что он делает?! — раздался новый вопль Элии.
— Ест, — процедил Рендел.
— Что?! — Ест. Питается, набивается. Как тебе сказать яснее?
— Боже! Он поглощает рентгеновские лучи… без остатка? Ты это хочешь мне…
— Да, да, это. Видишь ведь, что он расширяется, увеличивает свою площадь, чтобы взять все, что мы ему «предлагаем».
— Боже! — в третий раз Элия вспомнила имя Божье. — Он думает, что мы хотим от него… чтобы он ел. Что с этой целью мы поместили его туда!
— Выключи излучение, — посоветовал я, — Иначе можете его перекормить. Повредите его раньше, чем «доизучите»…
— Замолчи! — закричала она мне. Но выключила аппаратуру
— Перестань вмешиваться, Симрв! — взорвался Рендел. — Ты вообще ничего не понимаешь. — Ошибаешься, — ответил я. — Понимаю ровно столько, сколько необходимо для моей работы. Но, как видно, вы не можете похвалиться тем же. По крайней мере сейчас.
Мои слова попали прямо в цель. Наступила тишина. Я почувствовал и запомнил бессилие этих людей, их чувство унижения перед ситуацией, с которой они не могли справиться — они, избранные среди тысяч других именно благодаря своим исключительным способностям, применение которых оказывалось невозможным именно сейчас, в высший момент их жизни. Да еще здесь, обставленные самой современной, но оказавшейся бесполезной аппаратурой. Стоят в своей хирургической экипировке, с масками на лицах, в перчатках, предохраняющих их руки — от чего? От непонимаемого, недоступного исследованию чужого «нечто», покорно притихшего на операционном столе, там в камере. Пока они. снова вглядываются в его образ на экране с темной ненавистью, присущей лишь униженным, бессильным людям…
Я запомнил и это.
— Прекращаю рутинные эксперименты, — сказал як. Начинаем вивисекцию.
Глава тридцать седьмая
При взгляде сверху Южный городок для переселенцев был обычным. Все в нем — дома, магазины, парки, общественные здания — было выстроено в обычном для юсов негармоничном и псевдокрасивом стиле. Я сделал два-три низких облета, чтобы сориентироваться в обстановке, несмотря на то, что ей предстояло очень скоро измениться. Затем приземлил рейдер на улице около одного из домов и пошел пешком к главной площади.
Встал точно в ее центре. Скрестил на груди руки так, чтобы видеть свои часы, и молча стоял в течение пяти минут — времени, за которое недоумение противника обычно перерастает в напряжение и хаотические догадки. Закончив эту часть выступления, занял стойку со слегка расставленными ногами и сложенными за спиной руками. Проревел:
