Он положил телефон во внутренний карман, но продолжал сидеть на корточках. Харри заметил, что рука инспектора лежит на белой коже женщины, чуть ниже трусиков. Вероятно, для опоры.
– Любопытная картина, а? – спросил Волер, словно прочитав мысли Харри.
– Кто это?
– Барбара Свендсен, двадцать восемь лет, из Бестума. Работала здесь дежурным администратором.
Харри присел рядом с Волером.
– Как видишь, стреляли в затылок, – продолжал тот. – Вероятно, из того самого пистолета, который лежит там, под раковиной. От него еще пахнет кордитом.
Харри посмотрел в угол, где лежал черный пистолет с большой шишкой, навинченной на ствол.
– «Ческа збройовка», – прокомментировал Волер. – Чешский пистолет со специальным глушителем.
Харри кивнул. Ему захотелось спросить, не был ли этот пистолет одним из контрабандных товаров Волера и не об этом ли только что шел разговор по телефону.
– Интересная поза, – отметил он.
– Да, полагаю, она сидела на корточках или стояла на коленях, а потом упала головой вперед.
– Кто ее нашел?
– Одна из женщин-адвокатов. Кол-центр получил звонок в семнадцать одиннадцать.
– Свидетели?
– Никто из тех, с кем мы говорили, не видел каких-либо подозрительных лиц, пришедших или ушедших за последний час, и не заметил ничего странного. Единственный посетитель, который пришел на встречу с кем-то из адвокатов, говорит, что Барбара ушла из-за стойки в шестнадцать пятьдесят пять принести ему стакан воды, но не вернулась.
– Хм… Стало быть, она пошла сюда?
– Вероятно. До кухни оттуда идти куда дальше.
– Неужели по пути от стойки сюда ее никто не видел?
– Между туалетом и приемной – два кабинета, но сотрудники к тому времени уже разошлись по домам, кое-кто еще работал за закрытыми дверьми или в залах для переговоров.
– А что посетитель? Как он поступил, не дождавшись ее?
– В пять у него была встреча, он не стал ждать администратора и вышел в коридор – искать кабинет адвоката, с которым собирался встретиться.
– То есть он тут неплохо ориентируется?
– Нет, говорит, что здесь впервые.
– Хм… Значит, он – последний, кто видел ее перед смертью?
– Угу.
Харри отметил, что рука Волера осталась там, где и была.
– Выходит, убийство произошло в промежутке от четырех пятидесяти пяти до пяти одиннадцати.
– На ощупь – именно так, – сказал Волер.
Харри уткнулся в блокнот.
– Это обязательно? – тихо спросил он.
– Что именно?
– Щупать ее.
– А тебе не нравится?
Харри не ответил. Волер наклонился ближе:
– То есть, Харри, ты утверждаешь, что никогда их не щупал?
Харри попробовал сделать запись в блокноте, но ручка не писала.
Волер усмехнулся:
– Не отвечай, по тебе и так видно. Харри, любопытство не порок, а одна из причин, по которой мы пошли в полицию. Разве нет? Любопытство и тяга к острым ощущениям. Например, любопытно узнать, каков на ощупь свежий труп, еще не холодный, но уже и не теплый.
– Я…
Том Волер схватил его за руку, и Харри выронил авторучку.
– Потрогай! – Волер прижал его ладонь к бедру убитой.
Харри тяжело засопел. Сначала ему захотелось отдернуть руку, но он не стал этого делать. Ладонь Волера на запястье была горячей и сухой. Кожа убитой казалась какой-то резиновой и чуть теплой.
– Чувствуешь? Вот они, острые ощущения, Харри. Где ты их будешь искать, когда закончится служба? Как другие бедолаги – на видео или на дне бутылки? Или все же в настоящей жизни? Настоящая жизнь – вот что я тебе предлагаю. Чувствуешь, Харри? Ну, да или нет?
Харри откашлялся:
– Я только хотел сказать, что до приезда криминалистов лучше ничего не трогать.
Волер пристально посмотрел на него и, весело подмигнув, отпустил руку со словами:
– Ты прав. Я ошибся. – И, встав, он вышел.
Харри продолжало мутить, он старался дышать глубоко и спокойно. Беата не простит, если его вывернет прямо на месте преступления.
Он прислонился щекой к холодной плитке и, приподняв край пиджака Барбары, заглянул под него. Между коленями и дугой туловища лежал белый пластиковый стаканчик, но внимание привлек не он, а ее рука.
– Черт, – прошептал Харри. – Черт…
В шесть двадцать на этаже адвокатской конторы появилась Беата. У женского туалета она нашла Харри. Тот сидел на ковре, прислонившись к стене, и пил из белого пластикового стаканчика.
Остановившись перед ним, Беата поставила на пол железные чемоданы и провела тыльной стороной ладони по раскрасневшемуся потному лбу.
– Прошу прощения, – сказала она. – Загорала на пляже. Сначала заскочила домой переодеться, потом – на Кьёльберг-гате за оборудованием. А тут еще какой-то идиот заблокировал лифт – пришлось по лестнице тащить.
– Хм… И правильно сделал: надо подойти к этому делу со всей осторожностью. Журналисты уже что-нибудь пронюхали?
– Там на солнышке греется стайка. Небольшая. Все ж в отпусках.
– Боюсь, отпуск закончился.
Беата скривилась:
– Что ты хочешь этим сказать?
– Идем. – Харри провел ее в туалет и сел на корточки. – Загляни под тело и увидишь. Безымянный палец отрезан.
Она ойкнула.
– Крови не так много, – продолжал Харри. – Значит, отрезали после смерти. А еще – вот. – Он убрал волосы с левого уха Барбары.
Беата наморщила носик:
– Сережка?
– В виде сердца. В правом ухе – совсем другая, серебряная. Вторую серебряную сережку я нашел на полу в одной из кабинок. Значит, эту вдел убийца. Забавно, что она еще и открывается. Вот так. Необычное содержимое, тебе не кажется?
Беата кивнула:
– Красная пятиконечная бриллиантовая звезда.
– И что мы имеем?
Она посмотрела на него и спросила:
– Теперь это слово можно произнести вслух?
– Маньяк? – Бьярне Мёллер прошептал это так тихо, что Харри непроизвольно сильнее прижал
