– С собственного? – прошептал голос.
Мозг Эйстена лихорадочно перебирал варианты ответов.
– Или с телефона Харри Холе?
– Не понимаю, о чем вы, мистер. Дальше я не поеду.
Человек рассмеялся:
– Мистер? Ты ошибаешься, Эйкеланн.
Эйстен хотел было сглотнуть подступивший к горлу ком, но сдержался:
– Слушайте, раз уж я вас не довез, куда нужно, можете не платить. Выходите, а я пока вызову другую машину.
– Если верить твоему личному делу, ты головастый, Эйкеланн. Так что, думаю, понимаешь, что мне нужно. Ненавижу штампы, но я добьюсь своего во что бы то ни стало, и ты сам можешь выбрать: по- хорошему или по-плохому.
– Не понимаю, о чем… ай!
Человек ударил Эйстена по затылку, чуть выше шеи, и он, невольно подавшись вперед, с удивлением заметил, что глаза наполняются слезами. Не из-за боли – нет, этот удар был из тех, которыми обмениваются в школе, готовя настоящие побои на потом. Но слезные железы, наверное, уже поняли то, что отказывался признать мозг: начались серьезные проблемы.
– Где у тебя телефон Харри, Эйкеланн? В бардачке? В багажнике? Может быть, в кармане?
Эйстен не ответил. Его мозг продолжал в бешеном темпе отбрасывать варианты. Кругом – лес. Что-то подсказывало, что человек на заднем сиденье хорошо натренирован и догонит Эйстена за считанные секунды. Есть ли у него сообщники поблизости? Может, стоит нажать кнопку тревоги и разослать этот сигнал остальным автомобилям? Имеет ли он право вовлекать в это других?
– Понятно, – сказал человек. – Значит, по-плохому. Знаешь что? – Эйстен не успел среагировать, а он уже обхватил его за шею и вдавил в кресло. – Так я и думал.
Очки у Эйстена слетели. Он протянул к ним руку, но не достал.
– Поднимешь тревогу – я тебя убью, – прошептал мужчина ему в ухо. – Не в фигуральном, а в самом буквальном смысле. Умертвлю.
Хотя в мозг Эйстена Эйкеланна не поступал кислород, он слышал, видел и чувствовал запахи на удивление хорошо: видел сеть капилляров на обратной стороне собственного века, различал запах одеколона своего пассажира и слышал в его голосе повизгивающие радостные нотки.
– Где он, Эйкеланн? Где Харри Холе?
Эйстен беззвучно открыл рот, и человек ослабил хватку.
– Я не понимаю…
Горло сжали снова.
– Последняя попытка, Эйкеланн. Где твой собутыльник?
Эйстен почувствовал боль и мучительное желание жить, но он знал, что скоро все закончится. В подобных переделках он бывал и раньше. Это просто переходная стадия. Скоро разговор пойдет куда спокойней и приятней. Шли секунды. Мозг начал отключать отделы, отвечающие за чувства. Первым отказало зрение…
Хватка опять ослабла, и к мозгу хлынул поток кислорода. Зрение вернулось. Боль тоже.
– Мы все равно его найдем, – произнес голос. – А уж ты выбирай, хочешь ты пережить это событие или нет.
Эйстен почувствовал, как что-то холодное и твердое скользнуло по виску, по кончику носа… Вестернов Эйстен в жизни пересмотрел немало, но видеть револьвер сорок пятого калибра на таком близком расстоянии ему еще не доводилось.
– Открой рот.
А на вкус пробовать – уж тем более.
– Считаю до пяти и стреляю. Если захочешь что-то сказать, кивни. Желательно раньше, чем я скажу «пять». Раз…
Эйстен пытался совладать со страхом смерти. Говорил себе, что люди мыслят рационально и этот человек ничего не выиграет, если убьет его.
– Два…
«Логика – на моей стороне», – думал Эйстен. У дула был вкус металла и крови, и от этого начинало подташнивать.
– Три. И не расстраивайся о машине, Эйкеланн. Я тщательно все уберу и вымою после себя.
Эйстен почувствовал, как тело начинает дрожать, это была непроизвольная реакция, и он мог только отметить ее, но не прекратить. Вспомнилась ракета, которую он как-то видел по телевизору. Та тоже подрагивала за несколько секунд до того, как ее отправили в холодное и пустое космическое пространство.
– Четыре.
Эйстен кивнул. Энергично и несколько раз.
Револьвер исчез.
– Он в бардачке, – задыхаясь, сказал он. – Он сказал, что я не должен ни выключать его, ни отвечать на звонки. А сам взял мой.
– Да плевал я на ваши телефоны, – ответил голос за спиной. – Я хочу услышать, где Холе.
– Я не знаю. Он ничего не сказал. То есть сказал, что нам обоим будет лучше, если я ничего не буду об этом знать.
– Соврал. – Это прозвучало мягко и спокойно, и Эйстен не понял, злится его пассажир или забавляется. – Лучше будет только ему, Эйкеланн, не тебе.
Холодный револьвер ожег щеку, словно раскаленный утюг.
– Погодите! – выпалил Эйстен. – Харри что-то говорил. Вспомнил. Он сказал, что спрячется дома.
Эти слова выскользнули очень быстро, и ему показалось, будто он недостаточно четко все произнес.
– Мы там были, идиот.
– Да я не про тот дом, где он живет. Дом в Оппсале, где он вырос.
Человек на заднем сиденье рассмеялся, и тут же дуло револьвера попыталось залезть Эйстену в ноздрю. Стало больно.
– Мы отслеживали твой телефон в течение нескольких часов, Эйкеланн, и знаем, из какого района Холе звонил, это не Оппсал. Ты попросту врешь. Иначе говоря «пять».
Послышался писк. Эйстен закрыл глаза. Писк не прекращался. Он уже умер? Писк начал складываться в мелодию. Что-то знакомое. «Пурпурный дождь». Принс. Это звонил мобильный.
– Да, слушаю, – откликнулся голос с заднего сиденья.
Эйстен пока не решался открыть глаза.
– В «Андеруотере»? В пять? Хорошо. Собирайте всех парней, я еду.
Эйстен услышал шорох одежды. Время шло. Он услышал, как лесная птица громко затянула свою трель. Красиво. Что это была за птица, он не знал. А должен бы. Но главное – зачем. Нужно знать, зачем она поет. Теперь он уже никогда этого не узнает. На плечо легла ладонь.
Эйстен осторожно открыл глаза, посмотрел в зеркало и увидел белоснежную улыбку.
Потом голос с теми же радостными нотками распорядился:
– В центр, шофер. И поживее.
Глава 38
Понедельник. Туча
Ракель резко открыла глаза. Сердце билось часто и сильно. Она заснула. Вокруг раздавался непрекращающийся шум купающейся детворы. Во рту чувствовался горьковатый привкус травы, а жара
