Филлис задумалась. Чашка выскользнула у нее из рук и разбилась вдребезги.
– Можно мне? – спросил Питер с порога маминой рабочей комнаты.
Мама сидела и писала при свете двух больших свечей. Пламя казалось оранжево-фиолетовым на фоне серо-голубого неба, на котором уже мерцало несколько звезд.
– Да, милый, – рассеянно проговорила мама. – что-то еще случилось?
Написав еще несколько слов, она свернула листок вчетверо.
– Питер, я написала записку дедушке Джима. Ты ведь знаешь – он живет здесь, поблизости.
– Да, я знаю. Ты говорила за чаем. Только есть ли смысл писать? Пусть бы Джим побыл пока у нас. Не будем ничего говорить его родным. А когда он уже будет на ногах, тогда и преподнесем им сюрприз.
– Ну что ж. Я ничего не имею против.
– Понимаешь, сестры – это хорошо. Но я уже так давно не общался с мальчишками!
– Да, милый, я все понимаю. Но я хочу тебя обрадовать. Наверное, на будущий год я смогу отдать тебя в школу.
– Да, это отлично. Но ведь это на будущий год. А я мог бы уже сейчас дружить с Джимом, пока у него болит нога.
– Я не сомневаюсь, что вы могли бы стать товарищами. Но Джиму сейчас нужна сиделка. А у меня нет на это денег.
– Мама, а ты не побыла бы сиделкой? У тебя так хорошо получается ухаживать за больными!
– Это, конечно, приятная похвала, спасибо. Но быть сиделкой и писать… Это, к сожалению, нельзя совместить.
– Так ты решила написать его дедушке?
– Да. И дедушке, и его школьному учителю. Мы уже дали обоим телеграммы. Но я должна была написать более подробно, потому что они, конечно, перепуганы и расстроены.
– Послушай, мама! А дедушка Джима не может заплатить за сиделку? Вдруг у старика водятся деньги? В книжках дедушки обычно бывают богатые.
– Этот дедушка не из книжки, Пит. Едва ли он может быть богат.
– А знаешь что? – сказал задумчиво Питер. – Ведь было бы весело, если бы все, что происходит с нами, происходило бы в то же время в книжке, которую ты пишешь. Напиши про то, как мы спасли Джима, а потом, как у него болела нога. Но чтобы уже через день она перестала болеть. И чтобы к нам вернулся папа.
– Разве ты так соскучился по папе? – спросила мама довольно холодным, как показалось Питеру, тоном.
– Ужасно соскучился!
Мама запечатала второе письмо и стала надписывать адрес на конверте.
– У нас только один папа, и другого быть не может… – продолжал сын. – Но пока он в отъезде, я единственный мужчина в доме. И мне поэтому ужасно хочется, чтобы Джим побыл у нас подольше. И чтобы ты начала писать книжку про то, что мы делаем в ожидании папы. А в конце – чтобы папа вернулся.
Тогда мама привстала с места, порывисто обняла его, и с минуту оба молчали.
– А ты не думаешь, – спросила мама, – что мы все действуем в книжке, которую пишет Господь Бог? Если бы я стала писать книжку про нас, я бы где-то наверняка ошиблась. А Бог – он точно знает, чем закончить. Так, чтобы это было к лучшему для каждого из нас.
– Ты в самом деле так думаешь? И веришь в это?
– Да, – ответила мама, – я думаю и верю… почти всегда, кроме тех минут, когда мне становится очень грустно и я начинаю терять веру. Но даже когда я отказываюсь верить, я все равно знаю, что это правда. И снова стараюсь поверить. Ты даже не знаешь, Питер, до чего я стараюсь! Сбегай на почту, отнеси письма – и давай больше не будем грустить. Будем храбрыми! Это самое прекрасное человеческое качество – храбрость. И я думаю, что Джим пробудет у нас еще две или три недели.
В продолжение вечера Питер являл такое примерное, прямо-таки ангельское поведение, что Бобби испугалась, уж не заболевает ли брат. И утром она даже вздохнула с облегчением, когда тот по старой привычке начал привязывать косы Филлис к спинке стула.
А после завтрака в дверь неожиданно постучали. Дети в это время были заняты трудным делом. Они начищали медные подсвечники, готовясь отпраздновать появление в доме Джима.
– Это, наверное, доктор, – сказала мама. – Ну-ка, закройте кухонную дверь, а то вы такие грязные, что мне будет стыдно, если он вас увидит.
Но это был не доктор. Тембр голоса и звук поднимающихся наверх шагов были совсем не такие, как у мистера Форреста. Звук шагов был непонятно чей, а вот голос – голос казался очень знакомым.
Прошло довольно много времени. Шаги не возвращались, и голоса не было слышно.
– Кто же это такой? – то и дело спрашивали дети друг друга.
– А вдруг, – начал фантазировать Питер, – на доктора Форреста напали разбойники и убили его? А это пришел доктор, которому он давал телеграмму, чтобы он его заменил. Миссис Вайни говорила, что когда доктор уходит в отпуск, его временно замещает другой врач. Ведь вы же говорили так, миссис Вайни?
– Да, я говорила, – отозвалась женщина из другой, задней кухни.
– Может быть, с ним случился тяжелый приступ? А этот человек пришел об этом нам сказать, – строила предположения Филлис.
– Что за чепуха! – оборвал ее Питер. – Разве мама повела бы в свою комнату или в комнату Джима какого-то чужого человека? Вот! Они спускаются. Я чуть-чуть приоткрою дверь.
И он приоткрыл ее на ширину ладони.
– Вот! – продолжал мальчик. – Разве с каким-то заместителем доктора мама стала бы секретничать наверху? Это кто-то совсем другой!
– Бобби! – послышался сверху мамин голос.
Все трое выглянули из кухни, и мама перегнулась им навстречу через лестничные перила:
– Приехал дедушка Джима! Умойтесь как следует, и пойдемте к нему. Он очень хочет вас видеть.
Дверь спальни опять закрылась.
– При самой богатой фантазии нельзя было такого вообразить! – воскликнул Питер. – Миссис. Вайни, принесите мне горячей воды, а то я черный, как ваша шляпка.
Все трое были черны, как негритята, – потому что состав, которым чистят медь, вовсе не делает чистыми руки и лицо того, кто занимается этим нелегким делом.
Дети еще возились с мылом и мочалками, когда услышали, как дедушка Джима входит в столовую. И вот чистые, но еще не высохшие, потому что им уж очень не терпелось увидеть неожиданного гостя, они побежали здороваться.
Мама сидела на стуле возле окна, а в кожаном кресле, где обычно располагался папа, когда они жили в городском доме, сидел
– Нет, я не ожидал! – закричал Питер, и только спохватился: – Добрый день!
Он потом объяснил, что был слишком удивлен, чтобы помнить о вежливости, а тем более проявлять ее.
– Это же наш старый джентльмен! – повторяла Филлис.
– Ой! Это вы… Вы… – растерянно бормотала Бобби.
Но, наконец, они опомнились и, опустив головы, чинно проговорили:
– Здравствуйте!
– Это дедушка Джима, мистер… – и мама назвала его фамилию.
– Замечательно! – сказал Питер. – Мама, ведь это правда, как в книжке?
– Да, в самом деле, – улыбнулась мама. – В жизни время от времени все происходит так, как в книгах.
– Мы перебрали всех знакомых, а про вас даже не подумали! – воскликнула Филлис.
– Вы ведь пока не будете забирать от нас Джима? – с тревогой спросил Питер.
– Пока нет, – покачал головой старый джентльмен. – Ваша мама любезно согласилась поухаживать за
