детей. Он становился на колени, целовал офицеру сапоги, плакал, но служитель закона был непреклонен. Мне стало жаль челнока, но я не мог осудить и офицера, честно выполнявшего свою работу. Может быть, где-то в таких случаях и находят 'золотую середину' с помощью взяток, но здесь, похоже, мзды не берут.
Наш поезд поплёлся дальше по пустынной каменистой местности. Пассажиры стали готовиться ко сну – кто уснул на полу, кто на своих узлах. А я – в обнимку с рюкзаком на верхней полке, сколоченной из продольных брусков, наподобие садовой скамейки. Наутро я сошёл с поезда на маленькой станции, поскольку этот состав поворачивал на Кветту, находившуюся в стороне от линии моего основного маршрута. Соседи по вагону дали мне на прощание свой адрес в Кветте, рассказав, что у них растут очень пышные яблоневые сады, но в другое время года, а в декабре здесь зима, хотя и без снега.
Мне предстояло без денег добраться до большого города Лахор, что находился в тысяче километрах на восток. Мало надеясь на удачу, я дождался поезда, идущего в этом направлении, рассчитывая уговорить проводника довезти меня бесплатно. Поезд подошёл, проводник, к моему удивлению, согласился посадить меня бесплатно. А казалось бы, что ему до проблем русского босоногого бродяги. Однако это был не единичный случай сочувствия и понимания, и я рад, что вызываю у людей такое отношение. Мне предстояло ехать до Лахора 1,5 суток, и было жаль, что я оказался не в общем вагоне, где была возможность побеседовать с разными людьми. А посадили меня в тамбур вагона, где перевозят багаж пассажиров. Но в этом были и плюсы. Здесь я мог ночью спать на полу, в то время как в общем вагоне было негде яблоку упасть, и пассажиры спали сидя. Ехать одному, конечно, было скучно, хорошо ещё, что дорога пролегала по живописной горной местности, поезд то и дело нырял в туннели. А рядом петляла автотрасса, ничем не ограждённая даже в тех местах, где вниз хоть с парашютом прыгай.
Горы кончились, и потянулись возделанные поля. Стало больше встречаться посёлков и городов, в которых поражала грязь и заметная нищета. Люди жили в каких-то рваных палатках и дырявых шалашах. Вокруг бегали стаи оборванных ребятишек. Удивило обилие буйволов, которые в городах вроде бы ни к чему. Но потом я понял, что здесь их выращивают на мясо. А пока это мясо растёт, 'оно' перерабатывает траву на кизяк – экологически чистое топливо. Любимое занятие детей в перерывах между заготовкой корма для скота – запускание змеев, а у более старших – игра в крикет или бейсбол. Машины, автобусы и даже трактора с тележками разукрашены во все цвета радуги. Все эти наблюдения я делал из окна поезда, иногда снимая на камеру всё, что привлекало моё внимание. Я выходил на станциях на перрон и снимал приготовление пищи, ассортимент которой радовал только мой глаз, а не желудок – денег не было, и я рассчитывал попробовать всё это позднее.
На вторые сутки ближе к вечеру я добрался до Лахора. Это весьма большой и очень старый город. И, конечно же, чересчур грязный, особенно его окраины. Над городом стоял смог от множества чадящих автомобилей. Правда, промышленных объектов здесь мало, зато в некоторых местах сжигали мусор, состоявший в большом количестве из пластиковых пакетов, которые, как известно, при сгорании выделяют ядовитые вещества. Ночь мне предстояло провести на железнодорожном вокзале, в зале ожидания эконом-класса, который, казалось, продувался всеми ветрами. Среди редких деревянных скамеек здесь вповалку лежали на полу люди, завёрнутые в рваные одеяла. Были на этом вокзале более приличные залы ожидания, но чтобы попасть туда, требовалось иметь билет на поезд в вагон первого класса.
Пока я присматривал место, куда бы прилечь, ко мне подошёл мужчина и заговорил со мной на ломаном английском языке. Мы разговорились, и он предложил мне переночевать у него дома, по его словам, он жил недалеко от вокзала. Я принял его предложение, и мы поехали куда-то на автобусе. Потом долго шли по каким-то бедным кварталам, где, несмотря на поздний час, царило оживление. Повсюду продавалась всевозможная еда, а также бетель (лист коки, обмазанный известью, а внутри него завёрнута какая-то бяка) и травка. По узким улочкам сновали подозрительные личности на мотоциклах. Я уже стал сомневаться в правильности своего решения, возможно, лучше было заночевать на грязном полу вокзала, чем подвергаться риску быть ограбленным в этом непонятном районе. Наконец мы подошли к цели. Это был небольшой одноэтажный домик с одной комнатой, стоявший в окружении множества таких же строений. Домик был обнесён высокой железной оградой, благоустроен – с газовым отоплением и водопроводом. И это уже говорило о том, что его хозяин не бедняк. Мы поужинали, и хозяин предоставил мне диван, а сам лёг на широкую тахту.
Однако выспаться мне не удалось. Среди ночи раздался стук в калитку, и хозяин впустил ещё трёх человек. Мы познакомились, и новые гости сели закурить травку. Хозяин не составил им компанию, объяснив мне, что не одобряет эту привычку своих друзей. А приятели его решили здесь же и заночевать, легли прямо в одежде на тахту. Я заметил, что все они как-то характерно почёсывались, и жестами спросил у них о причине их беспокойного поведения. Они объяснили, что заразились от одной женщины. А потом поинтересовались, есть ли подобная болезнь в России. Я ответил, что для нас, мол, это пройденный этап.
Во время нашего разговора ребята старались прибегнуть к помощи хозяина в качестве переводчика, но его знаний английского оказалось недостаточно, и гораздо проще было нам объясняться на языке жестов. С виду гости были довольно миролюбивы, однако я помнил, что Восток – дело тонкое, и оставшуюся ночь спал вполглаза. Позднее, когда я лучше узнал своего нового друга, хозяина дома, то понял, что мои опасения были напрасны. Сам он занимался бизнесом, а его старший брат был майором, что после военного переворота давало им некоторые преимущества.
Наутро я отправился осматривать Лахор в сопровождении гостеприимного хозяина, вызвавшегося быть моим гидом. Мне повезло: он оказался отличным экскурсоводом, знающим и любящим свой город с его многовековой историей. И только слабое знание английского мешало ему подробно рассказать обо всех достопримечательностях, которые мы обошли. Мы были в парках и дворцах, в мечетях и на базарах, и везде меня восхищало мастерство древних зодчих. И удивляло отсутствие туристов возле этих величавых памятников старины. Хотя что же тут странного – кому вздумается путешествовать в страну, где только что свершился военный переворот. Но не так страшен чёрт, как его малюют. Я лично не ощутил враждебности как со стороны полиции, так и со стороны военных. Правда, мой новый друг сказал, что военных сейчас на улицах больше, чем до переворота. Их и вправду было довольно много в общественных местах. Там, где нужно следить за порядком, они слонялись поодиночке и группами. Но было видно по их лицам, что они смутно представляют свою миссию. Пару раз эти стражи порядка подходили ко мне и запрещали снимать совсем мирные объекты. Я уговаривал их разрешить мне продолжить это занятие. А вот если бы я начал спорить, то, скорее всего, они конфисковали бы у меня видеокамеру, в лучшем случае, наверное, увезли бы в полицейский участок и заставили показывать съёмки. Это, так сказать, мой секрет, как мне всегда удаётся осуществить свои проекты – умение договариваться с людьми.
После осмотра Лахора я решил посетить столицу Пакистана, лицо страны. В Исламабад я прибыл на поезде, город удивил меня чистотой улиц. Ни в одной стране ранее я не замечал такой большой разницы в чистоте столицы и других городов страны, которые особым порядком не отличались. Исламабад – довольно молодой город, его строили изначально как столицу на пустом месте. И теперь рьяно следят за тем, чтобы он не обрастал пригородами и был максимально чистым. Работники российского посольства организовали для меня небольшую экскурсию. Смотреть здесь особенно нечего. Есть, конечно, красивые современные здания, да ещё внушительных размеров мечеть, говорят, самая большая в этой части Азии.
Моё пребывание в столице ограничилось одним днём, а вечером я сел на поезд, следущий в Карачи – морские ворота Пакистана. Я решил отправиться туда, чтобы осмотреть юг страны, а если удастся, то уплыть на попутном судне на юг Индии или в Шри-Ланку. К тому же, через три дня наступал Новый год,
