считанные дни, а вам свой медсостав надо успеть подготовить к самостоятельным действиям. И чтобы все санитары первую помощь могли оказать и раненых эвакуировать. Бои будут жестокие.
...Формирование полка подходило к концу. На все четыре дивизиона мы получили 48 боевых машин. Вручатьих предполагалось после того, как личный состав полка примет присягу. Принятие присяги проходило по дивизионам и службам. Для большей торжественности вручение боевых машин расчетам решили произвести перед строем полка. Нами был разработан специальный ритуал и подготовлен текст клятвенного обязательства — присяги гвардейцев.
В лесу на поляне, перед общим строем, у стола, покрытого красной скатертью, было выставлено развернутое Боевое знамя 170-го артиллерийского полка с почетным караулом. К столу поочередно вызывались расчеты с установками.
Командир боевой машины перед строем своего расчета зачитывал текст клятвенного обязательства. После этого каждый гвардеец расписывался под ним. Командир и комиссар полка поздравляли ракетчиков с вручением им грозного оружия и выражали уверенность, что гвардейцы с честью оправдают высокое доверие партии и правительства.
14 сентября — день вручения расчетам боевых машин — стал праздником для вновь сформированного коллектива. Как ни были загружены ракетчики, с помощью комиссаров дивизионов и батарей Радченко сумел выявить таланты — музыкантов, певцов, танцоров и рассказчиков, которые в этот торжественный день должны были выступить с самодеятельным концертом.
На лесной поляне поставили две грузовые машины борт о борт. Их кузова стали импровизированной сценой. Здесь же стояла клубная машина с громкоговорителями. Настроение у всех было приподнятое. Но праздничному концерту не суждено было состояться...
Во второй половине дня мы получили приказ — полку ночью выступить своим ходом в Харьков и поступить в распоряжение командующего Юго-Западным фронтом. Четвертому дивизиону, которым командовал капитан Н. С. Богданов, предписывалось следовать в Ленинград.
Обстановка на Юго-Западном фронте была тревожной. Враг уже захватил Полтаву, рвался к Харькову. Под Ахтыркой шли кровопролитные бои. Нам нужно было спешить...
Глава вторая.
По тревоге на фронт
Форсированный марш по маршруту Москва — Тула — Курск — Белгород — Харьков оказался для нас нелегким. Ведь водители не были еще натренированы. Мы не успели провести ни одного полкового учения, не отработали управление механизированной колонной на марше. Службе регулирования предстояло прямо в пути осваивать свои обязанности. Тылы полка не были слажены. Командиры подразделений еще недостаточно знали своих подчиненных.
В указанное время полк прошел контрольный пункт и на рассвете проследовал через притихшую посуровевшую Москву. А затем мимо поплыли сказочные березовые рощи Подмосковья, милые тихие ручьи и речки, печальные осенние поля.
На дорогах чувствовался военный порядок: регулировочные посты, пункты заправки. Вот позади уже Тула, знаменитая Ясная Поляна, Курск...
За двое суток мы благополучно совершили этот марш. Двигались днем и ночью. Обедали наспех, там, где заправлялись горючим.
На марше нам немало помогал условный знак «V» — первая буква французского слова «Victoire» — «Победа». Этот знак был нанесен белой краской на кабинах и бортах автомобилей. Поэтому машины четвертого полка можно было легко заметить среди множества других, следующих по военным дорогам. На поворотах разведка пути ставила заранее подготовленную табличку со знаком полка и стрелкой, указывающей направление движения. В городах и поселках условный знак «V» рисовали меломили углем прямо на стенах домов. Этот способ впоследствии выручал нас при форсированных маршах, и особенно тогда, когда маршрут неожиданно менялся.
Марш был совершен благополучно, если не считать небольшого происшествия...
На рассвете 18 сентября 1941 года полк был примерно в пятнадцати километрах от Белгорода. Я решил выехать вперед, чтобы договориться о заправке горючим, а также проверить работу квартирьерских разъездов, которые должны были наметить места привалов дивизионов. Чтобы знать, как движутся тылы полка, в хвост колонны послал на мотоцикле адъютанта лейтенанта Г. И. Брызгалова. Ведь в те времена у нас было мало радиостанций и мы берегли их как зеницу ока для боя.
Комиссар Радченко, разъезжавший вдоль походных порядков на мотоцикле, после моего отъезда возглавил движущийся полк.
На пикапе мы с водителем Н. Д. Соболевым на приличной скорости оторвались от головных машин. Середина сентября под Белгородом — еще довольно жаркая пора. Взошло яркое южное солнце и стало сильно припекать. Надо ли говорить, что и меня, и шофера после второй бессонной ночи сильно тянуло ко сну. Измученный водитель стал дремать за рулем. Я всячески подбадривал его шутками, но усталость брала свое. И тут я допустил ошибку: решил дать Соболеву возможность подремать и сам сел за руль. Сперва Соболев внимательно следил за мной. Но дорога была прямая, ровная, он быстро успокоился и заснул. Вскоре я почувствовал, как меня самого неудержимо одолевает дремота. Я всеми силами старался взбодриться, отогнать усталость, но... все было тщетно: в какой-то момент сознание мое отключилось.
Если бы дорога не сделала поворот влево, возможно, все обошлось бы благополучно. Но из-за этого поворота мы очутились в кювете. Пикап перевернулся вверх колесами. Я очутился внизу, водитель лежал на мне. Кабину перекосило, дверцы открыть было невозможно.
На наше счастье, мимо проезжала грузовая машина с бойцами. Проскочив метров сто, она остановилась, и к нам подбежали несколько человек.
— Целы, товарищ майор? — На лице веснушчатого ефрейтора была тревога.
Бойцы мигом поставили пикап на колеса.
Авария произошла на мягком черноземе, и потому мы отделались лишь синяками, а машина — вмятинами на крыльях и кузове да небольшим перекосом кабины. Мотор и ходовая часть, к счастью, не пострадали. Из бака вытекло много бензина. Мы дозаправили пикап из запасной емкости и двинулись в Белгород. За рулем теперь сидел, конечно, сам водитель. Я же в своей командирской практике впредь с большей осторожностью стал относиться к подмене шоферов.
Вскоре позади остался Белгород с меловыми горами, сплошь заросшими шиповником, тихая илистая река Оскол. Ранним утром полк сосредоточился на северной окраине Харькова в тенистом лесопарке.
В десять часов утра мы с помощником начальника штаба старшим лейтенантом В. М. Соломиным и помощником по материально-техническому обеспечению капитаном М. Д. Демяненко выехали в штаб Харьковского военного округа, размещавшийся в то время в Харькове. Город встретил нас патрулями на каждом углу, ощетинившимися противотанковыми ежами. Нам нужно было решить проблему снабжения полка всеми видами довольствия, получить топографические карты. Однако ни командующего войсками округа, ни члена Военного совета в штабе не было. А без них никто не мог решить этот вопрос. «Ждите, вот-вот прибудут», — успокаивал нас дежурный по штабу.
Мы ждали около часа. Вдруг дверь порывисто распахнулась, и в приемную быстрой походкой вошел генерал в запыленном мундире. Я понял, что это командующий войсками округа генерал-майор А. Н. Черников, и доложил ему о прибытии полка.
— У вас такие же установки, какие были применены под Оршей? — спросил он.
Я ответил утвердительно.
— Очень хорошо! — обрадовался генерал и стал расспрашивать, где полк, в каком состоянии, сколько в нем установок, есть ли снаряды и горючее.
Тут же Черников отдал распоряжение о зачислении полка на все виды довольствия. Операторам было приказано ознакомить меня с положением войск и выдать необходимые карты. Затем генерал обратился ко мне:
