ТИМОФЕЕВ
На ваш Р-252. Удалось выяснить личность офицера, участника боевых действий в Чечне. … января 1995 г. подразделением охранения военной колонны, возглавляемой генерал-майором ГОРБУНОВЫМ, командовал подполковник внутренних войск МВД МЕЛЬНИКОВ Н.А. Он же, но уже в звании полковника, принимал участие в событиях, произошедших в Кизляре в январе 1996 г. 10 марта 2003 г. генерал-майор МЕЛЬНИКОВ приказом командующего внутренних войск МВД РФ был отстранен от должности исполняющего обязанности командующего войсками Приволжского округа внутренних войск МВД и переведен на ранее занимаемую им должность заместителя командующего войсками ПриВО ВВ по воспитательной работе. В данное время генерал-майор МЕЛЬНИКОВ находится с инспекционной проверкой в частях ВВ, дислоцированных в Самаре и области.
Генерал-полковник ТИМОФЕЕВ
Мельников вернул бумагу и спросил:
– Как ваше расследование может быть связано с Игорем?
– Не скрою, в течение нескольких часов он был подозреваемым.
– В преступлении? Чего вы не договариваете?
– Да, вот сейчас можно и так сказать – именно в преступлении. Когда среди личных вещей старшего сержанта Мельникова был обнаружен дневник неизвестного автора, чьи высказывания позаимствовал в интервью Игорь, я заподозрил его, – я искал «крота», продавшегося чеченцам и проходящего службу в учебном центре спецназа.
Артемов рассказывал, а Мельников внимательно слушал его и, казалось, не удивился ни преступлению, которое совершил Батерский, ни его классическому внедрению в часть, ни узкому кругу подозреваемых лиц, в котором, как в клетке, метался сжатый со всех сторон дефицитом времени и непростыми обстоятельствами этого дела полковник ГРУ.
Да, непростое дело досталось Артемову, тем не менее оно было близко к завершению. Пора прощания с учебным центром для полковника еще не настала, пройдет еще несколько дней в нелицеприятных беседах, запросах и ответах. Сюда с минуты на минуту нагрянет еще одна, возможно, межведомственная комиссия, и оперативно-следственная группа полковника Артемова если не вольется в ее авторитетно-вальяжный коллектив, то станет по правую руку от нее.
Еще час назад Михаил Васильевич, стоя на крыльце штаба и глубоко затягиваясь сигаретой, подумал, что, пожалуй, самый трудный и напряженный день в его жизни подходил к концу. Солнце словно остановило свою широкую поступь по небосклону: багряная полоса, протянувшаяся с юга на запад, застыла, припорошенная снизу и сверху рваными клочьями кроваво-серых облаков, погоняемых рассерженным норд- остом.
Артемов пытался проанализировать свою работу, выявить ошибки, дабы впредь не допустить их. Однако объем работы, проделанной им, не оставил в гудящей голове места для анализа. Лишь общие оценки по статьям, пунктам, параграфам: здесь сработал на «хорошо», здесь на троечку, тут высший балл, там неуд.
Он не ощущал себя в качестве статиста, не предугадывал ход событий, не держал их под контролем, не отдавал приказы, но прошел трудный путь. Он возглавлял оперативно-следственную группу, а не командный пункт. Жалел лишь об одном: что не оказался в центре подготовки спецназа на сутки раньше.
Пройдет несколько часов, и думы Артемова потекут, польются в драматическом ключе. Он подумает о том, что своей рукой он вписывал события, происходившие в десятках километров от него, в призрачный вахтенный журнал. Стали ли они интереснее в его изложении – так прямо сказать нельзя. Назвать себя сказочником в разыгравшейся кровавой драме – ему не захочется. Он – их часть, и ему от этого никуда не деться. Он найдет более или менее точное определение своей роли: проводник. Он был проводником, пропуская через себя и корчась в судорогах все напряжение этих трагических часов.
– Не беспокойтесь за Игоря, – закончил Артемов, цитируя Кондратова: – Прапорщику Седову опыта не занимать. Здесь мы отрыли «крота», а дело Седова – взять его.
– С чего вы взяли, что я беспокоюсь за Игоря? – Генерал пожал плечами. – Вот чего я никогда не делал, так это не беспокоился за него. Он выкрутится из любой ситуации. В этом он поднаторел еще на гражданке. И не на одной. Половина из тех гражданок, с кем он был знаком, по двадцать раз делала аборты. Он жрал пиво и гонял на мотоцикле. Сзади на кожанке у него было написано: «Если ты читаешь это, значит, моя сука упала с мотоцикла». Его задерживали, порой открывая предупредительный огонь, но вскоре отпускали. И он ни разу не сослался на меня. Он – скользкий налим.
– Может, поэтому он выбрал для себя спецназ? – улыбнулся Артемов.
– Это просто помогло ему в дальнейшем, – без тени улыбки на лице ответил генерал. – Причина в другом, она во мне. Знаете, когда он нашел этот дневник, который я прятал, как мне казалось, надежно?
«Нет, не знаю, – глазами показал Артемов. – Скажите».
– Когда ему стукнуло двадцать два. Я прятал свои записи от посторонних, а первыми посторонними для меня были самые близкие – жена и сын. Мы никогда не касались темы войны. Он – потому что не хотел. А я… – Мельников покачал седоватой головой. – Короче, он нашел мой дневник, прочитал, мои откровения стали откровением для него, и что-то сдвинулось в его уродских мозгах. Вообще-то он неплохой парень. Вор, правда. Он стырил мой дневник и с ним, как с руководством к действию, попер в Чечню. Чтобы на своей шкуре испытать то, что выпало на мою долю. Он захотел получить возможность сопоставить свои мысли и мои: совпадают ли они. Но я в то время ничего не знал, просто дивился переменам, которые с ним происходили. Начал понимать, когда увидел своего остолопа по телевизору. Когда я приехал вызволять его в Ханкалу, мы долго беседовали на эту тему. Этот ворюга, кроме дневника, украл мои мысли, присвоил все, что только мог.
– Почему, как вы думаете? – спросил Артемов. Он догадывался, какой ответ ждет его.
– В этом дневнике не просто много правды, там все правда. В 1996 году я писал: «Я не хочу, чтоб сейчас кто-то прочел это – еще рано, мне кажется. Но, может, лет через пять или шесть будет не поздно?» Знаете… Как вас по имени-отчеству?
– Михаил Васильевич.
– Знаете, Михаил Васильевич, когда первая чеченская кампания осталась позади, когда был подписан «хасавюрт», я понял, что и первая война проиграна и такая же участь уготована остальным войнам. Я
