поднимался по служебной лестнице ради семьи, о ней думал в первую очередь, а не о стране. России нет, сброд сплошной. В какой-то степени Игорь поступил мудро, когда от своего имени высказал все, что накопилось в наших с ним душах. В первую очередь он думал обо мне, а не о себе. Он исправлял несправедливость по-своему. В Ханкале он сказал: «Я понял, что ты никогда не выскажешь своих мыслей вслух, что строки из твоего дневника вскоре выцветут и никто не узнает о них. Но мы с тобой – одно целое, одни и те же проблемы мы понимаем и реагируем на них одинаково». Слова уже не мальчика, как считаете?.. И вот когда он все это понял, то решил, что настала пора, и дал открытое интервью. Мне кажется, он больше обращался к своим дружкам, оставшимся на гражданке, к сверстникам, поколению пепси, чтобы и у них что-то сдвинулось в мозгах. Конечно, он крепко подставил меня, но то сущая малость, то стоило наших с ним размышлений о родине, о малой части нашего народа – о наших с ним солдатах.
Глаза генерала неожиданно увлажнились, он проглотил тугой ком, подступивший к горлу. Тоска по сыну, взявшая за горло, сменилась благодарностью к нему.
А полковник Артемов понял, может быть, больше: что Миротворец – это и он, генерал-майор Мельников, и его сын. Действительно одно целое.
– Да, я никогда не переживал за него, – вернулся к прежней теме генерал, – лишь раз струхнул, когда он во всеуслышание обвинил начальника Генштаба в создании чеченских воинских формирований. Пришлось спасать Миротворца. Он бы и без моей помощи выкрутился из этой истории. Но мать Игоря уже паковала мои вещи в дорожную сумку.
«Мать Игоря…» – сощурился Артемов. Генерал не сказал – моя жена. Похоже на анекдот, когда внучка говорит бабушке: «А муж-то у тебя нервный».
– Ладно, – Мельников хлопнул себя по коленке и пристально посмотрел на полковника. – Заинтересовали вы меня этим делом, Михаил Васильевич. Если не возражаете, я дождусь его завершения здесь.
– Бога ради! – благодушно разрешил Артемов, подумав: «А говорил, что не переживает за сына. Своей жены».
Глава 18
РАЗВЕДЧИК ИГОРЬ МЕЛЬНИКОВ
46
Семь верст – не крюк. Разведчики шли правым берегом Тамашки, которая и должна вывести к базе. Наиболее заболоченный участок этой речушки на карте был обозначен сетью коротких штрихов – наиболее удобное место для переправы. Глубина там не больше метра; да и не вся Тамашка еще освободилась ото льда. Но течение ее чувствовалось по ленивым водоворотам в полыньях и вдоль подтаявших закраек, сковавших поваленные стволы деревьев и навалы сухостоя: именно последние давали разведчикам возможность переправиться на левобережье там, где ширина реки не превышала десяти-пятнадцати метров.
– Перейдем реку здесь, – предложил Игорь Мельников, глядя на серо-зеленые сучковатые бревна, торчащие из водянисто-ледового крошева; ступишь на него, и провалишься по пояс. – Срежем путь. К базе выйдем не с северо-востока, а с юго-запада – там по прямой километра три.
Присев на корточки, Миротворец прикурил сигарету и пустил дым в прибрежный сухостой. Тяжелый влажный воздух словно надавил на облако дыма, заставляя его стелиться над землей. Как предрассветный туман, который расползался на глазах. Следующая затяжка, и снова облако табачного дыма рассосалось в камыше и смешалось с болотистым духом речки.
Ловко, отметил Ротвейлер действия товарища.
Мельников был молчалив и сосредоточен. Даже через зеленоватую бандану, скрывающую лоб, можно было различить морщины; и под глазами собрались мелкие складки. Он затянулся еще раз и передал сигарету товарищу.
– Что-то неспокойно у меня на душе, – поделился он своим состоянием с Антоном. – Знаешь, последние минуты мне кажется, что я снова в Чечне. Здесь все по-другому – небо, воздух, земля, река, деревья… Не знаю, как объяснить. Иду и смотрю под ноги – растяжки мерещатся. Я на проволоку как собака реагирую. Как-то раз идем с ребятами по «зеленке», я – в головном дозоре, номер первый, как говорят саперы. Занес ногу для следующего шага, а опустить не могу. Отступил назад, остальным дал команду остановиться. Начал обследовать то место, нашел «лягуху» – противопехотку ОЗМ-72. И стояла на ней микропроволока – ее и днем-то не различишь.
– Ты молодец, конечно, а сейчас-то чего всполошился?
Миротворец не ответил. Не вставая, он медленно обвел взглядом местность. Ставший уже привычным ландшафт, на многие километры вокруг ни души, но в тяжелом воздухе чувствовалось Мельникову что-то гнетущее. Может, все дело в ней, в сырой вечерней тяжести? Или в болотистом духе, разбавленном свежестью подтаявшего льда? Фирменный Борский коктейль – тяжесть, вода, лед.
– Пройдем дальше в восточном направлении, – предложил Ротвейлер, – как и планировали. Перейдем «вонючку» по мелководью и выйдем к базе.
– Нет, переправляться будем здесь, – твердо решил Миротворец. Он указал на луг, раскинувшийся на левобережье. – Минуем его, а там понаблюдаем за грунтовой развязкой. Литвинов наверняка захочет прочесать то место. С этой, восточной стороны Упырь охранение не выставил, а мы с тобой подстрахуем командира.
– Думаешь, Литвинов поведет свою «детсадовскую» группу вдоль левого берега? Зачем ему по кольцу ходить? Здоровый лесной массив, его не обходить надо, а прочесывать. Мелкими группами по два-три человека. Он же понимает, что нам отступать за реку – себе дороже: следы на переправе в это время года даже салага прочитает как с листа. Я бы на его месте ограничил поиски, оставив без особого внимания полосу вдоль реки шириной минимум полкилометра. Собственно, базу нашу нетрудно вычислить, а вот чтобы выйти на нее – требуется время.
– Если они прошли тот участок, – Мельников указал на серую стену леса, окаймляющую луг с южной стороны, – мы выйдем им за спину.
Он попытался найти причину своего тревожного состояния в противодиверсионной группе Литвинова. Но опасность исходила не от нее. Игорь даже представил себе молодых бойцов – хорошо экипированных, вооруженных, в гриме, уже на подступах к базе, или за спиной, или сразу за тем лугом, притаившихся в лесу, облюбовав выгодную для просмотра местности кустистую высотку; молчаливых, как тени, сосредоточенных, как бригада хирургов перед операцией на открытом сердце. И сердце Мельникова в связи с этим тронули
