– Кто еще из военных замазан на чеченцах?
– Здесь – старший лейтенант Виктор Касоян и прапорщик Алексей Коняхин. Оба из орского погранотряда. Через них в Самарскую область из Казахстана шел героин. Я был курьером.
– В Чечне?
– Майор Глеб Ковальский. Гудермесское отделение УФСБ. Больше никого не знаю. Из гражданских в Самаре – директор «КАМАЗ Волга-Центра» Булат Ибрагимов. И почти все в центре.
– На колени.
– Что?
– На колени!
Миротворец надавил на плечи Батерского, и он рухнул на землю. В руке у старшего сержанта появился трофейный пистолет капитана Шарова. Он передернул затвор и взвел курок.
– Молись. Моли своего бога, чтобы я подарил тебе легкую смерть. Ну, что ты кричал, когда продался боевикам? Что ты кричал, когда убивал своего товарища? Кричи, сука!
– Аллах… акбар. – Земля уходила из-под ног Батерского. Он задом, спиной проваливался в бездну, которая на протяжении долгих дней всматривалась в него и манила.
– Громче!
– Аллах акбар. – Он понимал, что это конец, но противиться ему уже не смел.
– Еще громче!
– Аллах акбар!
Ал… ах… ар… – раскатилось по лесу глуховатое эхо. И коротко повторило громкий звук выстрела.
Сначала у перевернутой машины притормозил один сердобольный водитель, потом второй. Но спросить, что случилось, не успевали: Мельников показывал им дальнейшее направление стволом «калашникова».
Наконец через десять минут он услышал долгожданный шум вертолета. Вынув из подсумка сигнальный патрон, выстрелил. В воздух взметнулась, оставляя дымную полосу, сигнальная ракета.
Миротворец стоял на дороге, подняв над головой руку с автоматом, а другой рукой помахивая зависшему в тридцати метрах вертолету. Грязный, оборванный, с банданой, повязанной на шее, он, продолжая сжимать автомат, шагнул навстречу майору Тимуру Нусинову.
– Как ты? – перекрывая грохот двигателей, крикнул комбат.
– Нормально, браток, – ответил Мельников. Как в Чечне. Как в чертовых горах. В знак приветствия он помахал рукой высыпавшим из «вертушки» спецназовцам. – Надо Седова забрать и ребят из нашей группы. И этого, – старший сержант указал за спину.
– Батерский? Что с ним?
– Я ничего не знаю. Крикнул «аллах акбар» и умер. Разрыв сердца, я думаю.
Игорь Мельников сидел у раскрытой створки вертолета, и крепкий ветер обдувал его скуластое лицо. Остатки грима слетали с него сухими чешуйками и растворялись в беснующемся воздушном водовороте. Казалось, облик его меняется, обнажая под ломким покровом грязи совсем другое лицо: опечаленное и в то же время торжественное. Как во время присяги. Текст ее не сильно изменился, но звучал по-другому, иным голосом и с незнакомыми интонациями. Для Миротворца настала пора повторного обета. «Я, старший сержант Игорь Мельников, перед лицом своих товарищей торжественно клянусь…» Дальше шли слова про Родину – горячо любить и защищать. Девиз, место которому под шевроном с очертанием летучей мыши, символа военной разведки.
Игорь рассеянно кивал комбату, сидевшему рядом. «К утру расширим поиски и найдем остальных». – «Да, да, майор…»
Вертолет шел низко и на небольшой скорости. Штурман уже определил место для посадки… где никто не махнет, как Миротворец, рукой. Это сержант знал наверняка. Он и сам, будь на месте Седова, поступил бы так же. И сам Седов сделал бы для него это: опередил всех, чтобы никто, никто и никогда…
Игорь первым спрыгнул на землю, когда до нее оставалось не меньше двух метров, и побежал к лежавшим на земле телам. Он взял из мертвых рук прапорщика пистолет и вложил его в руку Магомедова.
В навеки распахнутых глазах Седова словно отпечатались его слова: «Игорь… Я должен… Я хочу сказать тебе…»
– Я знаю, браток… Теперь только один я знаю… Покойся с миром.
Эпилог
ДВЕ СТАТЬИ, ДВЕ ПРАВДЫ
Поздоровавшись с секретарем, полковник Артемов прошел в свой кабинет. Сегодня с утра было прохладно, и Михаил Васильевич облачился в ветровку; ее он оставил в машине и через проходную прошел в своем обычном «аквариумном» прикиде: идеально отутюженных брюках и безупречно сидящем на нем пиджаке. Идеально и безупречно.
Расстегнув пиджак и ослабив узел галстука, он с минуту неподвижно посидел в кресле и громко спросил:
– Что у нас со служебной почтой?
Первое, что он делал, приходя на работу, – это знакомился с почтой.
– Уже несу, шеф. – Сорокалетняя секретарша, работавшая в «Аквариуме» около двадцати лет, знала
