Теперь все, кто сидел справа по ходу движения, могли видеть вооруженных омоновцев, которые передвигались небольшими группами.
В Артемове умер большой хозяйственник. Он с горечью подумал: «Там ни одного целого стекла не останется».
Полковник предвидел недалекое будущее. Еще час назад он уничтожил все документы, касающиеся Николая Ильина, стер запись их беседы. Теперь в портфеле полковника военной разведки можно было найти только пару пачек сигарет и иллюстрированный журнал «Лиза». Собственно, Артемов воспользовался советом астролога: благоприятно решение правовых вопросов. Он и решил их отчасти, уничтожив бумаги. Также он сотрудничал с людьми, в которых никогда не предполагал деловых партнеров.
Что касается Николая Ильина, он действительно оказался в центре внимания, действовал сообща с другими людьми. Завтра он должен вспомнить о старых друзьях. Так и будет – не сомневался Артемов.
Снайпер второй пары, державший Еву Акуеву на прицеле, передал в штаб:
– У нас проблема... Боевик подходит к Акуевой... что-то говорит... показывает на табло... Ева бросает сумку... Поднимает руку. Это сигнал! Я беру ее.
Снайпер принял правильное решение, изменить которое уже не мог никто, даже сам стрелок. И время не позволяло получить подтверждение на выстрел. Медлить было нельзя ни секунды. Снайпер изначально планировал два выстрела – первый в предплечье, второй – на поражение. Так же мгновенно он переориентировался. Саид Газманов, нависший над смертницей, представлял серьезную угрозу. Что у него на уме – непонятно. С какой целью он «засветил» шахидку, тоже неясно.
Панорама в оптике чуть сдвинулась, перекрестье перечеркнуло голову Акуевой. Выстрел. Картинка под воздействием отдачи сместилась. Через мгновение изображение было восстановлено. Короткое наблюдение за результатами выстрела (поражение – промах). Поражение. Принятие решения о повторном выстреле не последовало, он уже был запланирован – но по другой цели. Продольно-скользящий затвор «затолкал» очередной патрон на место. Короткое прицеливание. Выстрел.
Снайпер отработал в предельно короткий промежуток времени. Он два раза нажал на спусковой крючок английской винтовки и один раз передернул затвор всего за две секунды. Результаты его работы впечатляли. Если бы он выстрелил в предплечье террористки, мощная пуля оторвала бы ей руку. Что стало с ее головой, об этом лучше всех узнал мужчина лет сорока – сорока пяти лет, сидящий рядом с Евой на первом месте. Попав в висок смертницы, пуля вышла через щеку, срикошетировав от пола, она угодила в дверцу четвертого лифта. Забрызганный кровью сосед Евы Акуевой так и ничего не понял, лишь провел рукой по мокрому липкому лицу и смотрел на свою окрашенную ладонь.
Второй выстрел отбросил Саида Газманова на спинки второго ряда. Третий выстрел был лишним. Снайпер не сразу отыскал в оптику место, куда отбросило террориста. И все же, передернув затвор, он еще раз нажал на спусковой крючок.
Этот выстрел совпал уже со вторым, которым напарник наверняка положил Марему Гериханову. Вначале он обездвижил ее выстрелом в руку. Потом – в голову.
«Если военный комендант и начальник вокзала живы, пусть что-то делают». Живы. Сделали. С души Андрея Кабаева словно камень упал. Проклятый вагон с осужденными наконец-то убрали. Чего это стоило Кемалю, если прошло столько времени, можно только догадываться. Какой предлог он нашел, чтобы не засветить группу, обеспечивающую отход, также не ясно.
Стало легче, в сто раз легче. Не нужно дергаться, а просто ждать. Быть готовым. Не думать ежесекундно о рискованном мероприятии, которое ставило крест на всей операции в целом. «Зэков и караул уберем, когда будем отходить. Примерное время отхода – одиннадцать вечера», – передал Кемаль через Каламанова. Расстрелянный караул и зэки как пальцем указывали на всю террористическую группу и на каждого бойца, имеющего железнодорожный билет до Астрахани.
Андрею вспомнился утренний настрой. Как он стоял под упругими струями, а потом рванул и бросил под ноги золотую цепочку; как надел все новое, сейчас успевшее пропитаться потом разного качества: от липкого и холодного до горячего. Он вспомнил рассвет, наступающий необычайно широким фронтом, столб дыма и странную тень на нем; тогда она показалась полосой, зависшей в воздухе, а сейчас – копьем, которое пронзило это удушливое облако.
Также припомнилась нерешительность. Она давала о себе знать все эти долгие часы. Она то шла на убыль, то наводнялась пульсирующими толчками.
Он был настроен на жертву. Мог пожертвовать собой, товарищами, особо не вглядываясь в алтарь.
Он был не на своем месте и понимал это. Надо – значит надо. Чем он лучше других? А чем хуже? Не хотелось быть посередине, где тепло и уютно.
Еле различимые хлопки выстрелов докатились до вагона, но внутрь проникнуть не могли. Лишь по какому-то наитию Андрей понял, что штурм центрального здания вокзала начался... Не ко времени! Преждевременно, раньше срока?
Лейтенант Кабаев надел шапку и быстро вышел в тамбур. Не задерживаясь, спрыгнул с подножки. Он едва успел расслышать звуки перестрелки – их перекрыли такие же сухие, но не более громкие. С той стороны, куда все это время были обращены взгляды чеченских спортсменов, показалась группа экипированных в бронежилеты и «сферы» омоновцев. Они были вооружены бесшумными автоматами «вал». Пуля бронебойного патрона «СП-6» способна вывести из строя легкобронированную технику. Омоновец, стрелявший в лейтенанта Кабаева, не оставил ему ни одного шанса...
Вслед за командиром спецназовец положил еще одного боевика, стоящего у окна.
Омоновцы штурмовали террористов с двух сторон, но так, чтобы не попасть под перекрестный огонь. Тех, кто выскакивал из окон на западную сторону, спецназовцы валили точными форсированными очередями. В оконные бреши полетели гранаты. Несколько секунд тишины – и группа из восьми бойцов ворвалась внутрь. Чтобы прикончить живых и добить раненых, им понадобилось меньше двух минут.
«Выдергивая» вагон с осужденными, генерал Кудряшов продемонстрировал популярную народную забаву – дергать за хвост мертвого льва. Жертва его сафари – Кемаль. Хвост – Андрей Кабаев, он же – мастер спорта майор Чингачгук.
Глава 14
Группа крови на рукаве
