третьему подъезду девятиэтажного дома с выключенными двигателями. Бойцы вышли из машин, оставив дверцы открытыми. Керим Оганезов отдал приказ, и трое бойцов, обежав здание, взяли под контроль окна квартиры Наймушина. Здесь был открытый участок, и они преодолели его в две перебежки, прикрывая друг друга от позиции к позиции, скорее по привычке, чем по необходимости. Головной боец, прежде чем заглянуть за угол, низко пригнулся, поскольку линия взгляда противника зачастую проходит на уровне головы человека, плюс при стрельбе навскидку пули обычно идут высоко. Все это делало возможное столкновение с Наймушиным менее опасным. Эти азы бойцы отрабатывали, не замечая.
Еще два спецназовца заняли места за дверцами двух разных машин. Они были вооружены лучшим штурмовым оружием немецкой фирмы «Хеклер и Кох», пистолетами-пулеметами MP5SD, которые позволяли им действовать бесшумно в самой сложной обстановке. Старшим этой пары Оганезов назначил Антона Черикова.
Остальные пятеро бойцов под началом командира отделения проникли в подъезд, открыв наружный магнитный замок универсальным магнитным же ключом и не выдав своего присутствия ни звуком. Им предстояло иметь дело с запертой дверью, поэтому один из спецназовцев по кличке Гард был вооружен самодельным тараном.
Дикарка ощутила, как земля уходит у нее из-под ног, а в голове пропел хор демонов. Когда она впервые оказалась у распахнутого люка самолета, готовясь совершить первый прыжок с парашютом, весь мир перевернулся для нее. Она реально оценила те несколько мгновений, которые посчитала последними в своей жизни, поскольку приготовилась умереть. Инструктор (он просветил ее по поводу того, что убивает не падение, а остановка) отправил ее в первый полет мощным пинком под зад; с курсантами он не церемонился. Дикарка сжала зубы, сдерживая рвущийся наружу желудок. И вот детство во второй раз пролетело мимо, но уже перед глазами. И когда за спиной у нее расцвел серо-желтый купол парашюта, Дикарке показалось, что это и есть остановка; много позже она сравнила это с ангельской рукой, перехватившей ее на первых мгновениях падения в бездну. Она быстро пришла в себя, приземлилась так, как учили ее на земле; и виртуальные палочки, которые ей на практических занятиях приходилось сжимать коленями, не упали вниз. «Молодец, так держать», – похвалила она себя.
Сегодня Михей вышиб у нее из-под ног землю.
Она не любила его всем сердцем, как в романах, – она влюблялась в него через равные промежутки времени и ради него была готова умереть.
Она отчего-то квартиру Михея называла берлогой и знала по меньшей мере три выхода из нее, не считая двери. Во-первых, через окно. Во-вторых, через подвал и любой из трех оставшихся подъездов. В- третьих, через чердак. Это был стандартный набор, и он в экстренных случаях помогал.
Дикарка надела спортивную куртку, которая скрыла пистолет, заткнутый за пояс джинсов. Пару раз присела. Модные, порванные в коленях джинсы не сковывали ее движений, как будто она была в спортивных штанах.
Хорошо что Михей живет близко, с бледной улыбкой порадовалась она.
И резкая смена настроения: Тамира с издевкой отнеслась к михеевской просьбе просто посмотреть, кто его взял. Подсознательно он просил помощи, но не мог открыто об этом сказать. «Все сам да сам», – ругнулась Дикарка. Она подходила к углу дома, когда увидела тройку машин; они до безобразия походили на спецмашины, как бронетранспортер походил на бронетранспортер. Тамира поспешила скрыться в первом подъезде, но не могла не заметить, как дружно открылись дверцы машины, давая начало новой русской забаве «маски-шоу». Ее манил последний этаж, чердачная дверь, обитая жестью, и навесы, которые можно было назвать форточными; шаткие доски поверх «толстого-толстого слоя» керамзита, другая чердачная дверь, череда лестничных маршей – эта лестница с неба. Дикарка так четко и ясно представила этот путь, который однажды прошла, что буквально рассчитала свою скорость и получила десять секунд гандикапа. Она чуть приоткрыла дверь и посчитала спецназовцев по головам: трое завернули за угол, двое взяли под контроль парадный, в котором скрылись пятеро в униформе спецназа. Взлетая по лестнице на последний этаж, Дикарка имела полное представление о противнике и его тактике. Тараном, который болтался на брезентовом ремне спецназовца, в дверной звонок не звонят.
Она поднялась на пару ступенек чердачной лестницы и надавила руками на крышку люка в районе навесов. (В голове всплыли слова инструктора:
Тамира взяла новый старт и установила рекорд на шестьдесят метров по деревянным мосткам. Коротко ругнулась, когда в кармане завибрировал мобильник.
Гард стоял во главе группы, «растекшейся» вдоль стены, и был готов по команде Оганезова, дышавшего ему в затылок, высадить дверь одним ударом этого тяжеленного орудия.
Первоначальный план действий был прост, поскольку основывался на более или менее точной информации об объекте. По сути, бойцы получили команду на штурм еще в офисе ситуационного центра; вероятность захвата Наймушиным заложника была ничтожна. План не требовал особого осмысления. Тем не менее сложности могли возникнуть, если объект забаррикадируется, применит взрывчатое вещество, откроет огонь из боевого оружия, что явно будет представлять «реальную угрозу для невинных людей», в первую очередь для соседей, и в этом случае частичной эвакуации не избежать. Скорость, агрессия, внезапность – вот тактика, которая была применима при любом штурме, если главная задача состояла в нейтрализации преступника за счет все той же внезапности, стремительности и огневой мощи.
Принцип штурма через максимальное число входов отпадал из-за дефицита времени. Но бойцы окружили здание, перекрыв все возможные пути к отступлению.
Михей выглянул в окно в тот момент, когда внизу буквально отшвартовались оперативные машины. Он отступил от окна. Он поступал разумно, оставляя шанс. Выругался: Дикарка на полпути сюда. Он изучил ее лучше, чем себя, она запросто могла ввязаться в бой. Она никогда не выбирала себе противника. Она была девчонкой с улицы, дерзкой, бесшабашной, не ведавшей страха, рожденной быть свободной пацанкой. Такой она и осталась.
Михей ткнул в клавишу быстрого вызова. Он, не зная точного местонахождения Дикарки, не мог принять решения. Он клял себя последними словами, прежде всего – за свою медлительность. Разглядывал, как последний кретин, оружие, любовался велосипедом, чесал в голове, ставил на себе крест, утирал сладкие сопли.
«Ну давай, отвечай», – торопил он Тамиру.
Рука его потянулась к «бизону»... Кто-то сделал незаурядный ход, и назывался он издевкой: это «бизон» как средство защиты, как шанс выбраться из смертельного капкана. Как будто неизвестный действовал сознательно. Или
Он освободил вторую руку, прижав трубку к уху плечом. Он по весу определил, что магазин «бизона» забит под завязку, однако снял его и, подержав на весу несколько мгновений, поставил на место, передернул затвор, загоняя патрон в патронник.
Его мозг словно отключился. Он не думал о расстановке сил, о шансах на выживание. Кто-то крупно его подставлял, и пятьдесят на пятьдесят, что живым его брать не станут.
Время на «созерцание» ушло, настала пора драться за собственную жизнь. И только где-то в «верхней» памяти – Дикарка и «запрограммированное» для нее сообщение. Как только она ответит, он...
Еле различимый щелчок в трубке, и Михей услышал голос Тамиры:
– Говори. Только быстро!
– Уходи!
Он даже не спросил, как близко она. Очень близко. Он почувствовал ее, как будто она была его близнецом.
– Поздно уходить. Я наверху. Их десять. Пятеро поднялись к тебе. У тебя есть оружие?
– Лихо. Играем по схеме «я беру крайнего».
