– Чья это машина? – спросил Наймушин.
– Трюдо.
– Оставайся на месте.
Михей открыл дверцу и покинул салон. Подошел к машине и увидел труп мужчины. Трюдо. Тотчас до его слуха донесся вскрик. Он вернулся и поторопил Дикарку:
– Надо поторапливаться. Там что-то происходит. – Он пресек попытку Поля Гаррона выйти из машины. – Оставайтесь на месте. Будьте готовы уехать отсюда немедленно.
Тот кивнул: «Хорошо».
– У вас есть инструменты? Монтировка, например.
– Монтировка точно есть. Возьмите в багажнике. Пришлось научиться разбортовывать колеса, когда однажды застрял в шестидесяти километрах от ближайшего населенного пункта…
Михей не слышал его отчасти нервную речь. Он вооружился коротким ломом и закрыл крышку багажника. Кивнул Тамире: «Пошли». Они неслышно углубились в лесок и вскоре пропали из поля зрения Поля Гаррона.
– Где твоя подруга? Где та шлюха, которую ты ко мне подослал? – Эбель склонился над полковником и ударил его в лицо стволом автомата.
– Ай-ай-ай, Анвар, – Сергей сплюнул кровью, – нехорошо так говорить о своей дочери.
Он попытался подняться с колен, но Акхавани очередным ударом повалил его на землю, которая раскисла, как осенняя дорога.
– Позови ее сейчас, – приказал Анвар, теряя терпение. – Через минуту ты будешь горько жалеть, что не послушался меня. Зови, ну!
– Ты, наверное, мозги в туалете оставил. Тамиры здесь нет. Она кинула меня и смылась в Россию. Она многого нахваталась от тебя.
Михей и Дикарка остановились на том же месте, откуда не так давно наблюдали за Красиным Анвар и его единственный оставшийся в живых человек.
– Плохо дело, – бросил сквозь зубы Наймушин, охватывая взором картину целиком, а затем фиксируя детали.
План созрел в считаные секунды. Он вернул Дикарку, покусывающую губы и рвущуюся в бой, в реальность.
– Ты никуда не пойдешь. Я сам разберусь. Но ты мне поможешь. Громко позовешь Сергея по моему сигналу. Я выйду к сараю. Смотри туда, не смотри на Красина. Он крепкий, он выдержит.
Михей хлопнул Тамиру по плечу и неслышно углубился в лес. Никто не видел, как он сам покусывал губы и тщетно пытался проглотить тугой комок, подступивший к горлу. Что бы ни случилось дальше, но сегодня он терял Тамиру навсегда.
Трудно представить, что они прошли курсы по системам базирования в тылу противника, по преодолению и уничтожению инженерных препятствий, по маскировке и наблюдению, выживанию в экстремальных условиях и тактико-специальную подготовку: заброска в тыл врага, переход в заданный район, диверсионная работа и отрыв от преследования.
На этом фоне задача, которую поставил перед собой Михей, казалась плевой. Отчасти он оказался в родной стихии. Оказался на месте так быстро, что даже Тамира оценила это. Она приняла его сигнал – поднятую руку – и подняла большой палец: «Молодец!», больше адресованный себе – Михей ее не видел.
«Давай», – подстегнула себя Тамира и громко, растягивая, с надрывом выкрикнула имя Красина:
– Серге-е-ей!..
Сразу три человека повернулись в ее сторону. Михей, воспользовавшись этим, вышел из укрытия.
Красин не поверил ушам. Такого не могло быть. На его глаза навернулись слезы, когда Тамира снова дала знать о себе:
– Анвар, я здесь! Тебе нужна я. Отпусти Сергея.
Эбель бросил взгляд на Красина и повел бровью: «Кого ты хотел провести?»
Михей неслышно подкрался к Акхавани и ударил его монтировкой по голове. Боевик еще не успел опуститься, а спецназовец с шагом в сторону снова опустил ломик. Анвар выставил автомат вперед – защищаясь. В тот же миг оружие вылетело у него из рук. Но он остался самим собой – сильным, независимым, мстительным. Он шагнул назад, где было сухо. Он посчитал, что разговор с этим парнем, убившим Садыка голыми руками, является достойным продолжением всего поединка.
– Иди, иди ко мне! – Анвар встал в стойку.
Михей принял предложение.
– Я же убил тебя. А ты все никак не успокоишься.
Он отработал против Анвара в своей излюбленной манере – свободно, раскованно, широко, плавно, – чтобы выдать взрыв энергии в конце. «Бросок на четыре стороны» оказался на загляденье; даже Красин, и раньше видевший Михея в деле, мысленно зааплодировал ему.
Тамира появилась на поляне в тот момент, когда Наймушин заканчивал поединок. Он не оставил Анвару ни одного шанса на спасение. Подпрыгнув, опустил ногу на основание его затылка. Этот удар, именуемый сёмен-учи, он называл смертельным. Однако Анвар каким-то чудом устоял – на коленях, опершись руками о влажную землю. Но не смог поднять голову. Боль в треснувшем позвонке пронзила все его тело. Фактически он был мертв. И все же всеми силами пытался взглянуть на своего убийцу. А может быть, палача. Он шатался. Изо рта потекла кровавая слюна. Он казался бешеной собакой с пораженной центральной нервной системой. Его глаза заволокла пелена, а в ней, как в мутном зеркале, в одно мгновение пронеслась вся его жизнь. Жизнь, где он был счастлив; где он, изменяя жене, накликал беду, получив от любовницы смертельный укус. Первая жертва, первая кровь: убийца его жены и дочери, нахлебавшийся кипятка. И пошло-поехало. С каждым новым убийством он удалялся от мщения и больше походил на думного дворянина и главу опричного террора Малюту Скуратова. Из России же произрастали всего его беды – съемочная группа, подставная дочь, невзрачный пацан, сломавший ему шею…
Он так и умер, не поднимая головы. Сначала ослабели его руки, словно сломавшиеся в локтях, за ними отказали ноги. В такой позе он походил на громадный человеческий зародыш из фильма ужасов.
Михей встретился взглядом с Красиным. Сергей, тяжело сглатывая, кивком поблагодарил Наймушина. Тот ответил, пожимая плечами. То ли «не за что», то ли «обращайся, всегда рад помочь».
Взгляд Красина натолкнулся на Тамиру. Она была в пяти шагах от него, в пяти шагах от Михея. Сергей ощутил в груди забытое чувство стеснения, словно и ему было не больше двадцати. Он обязательно обнимет Тамиру,
– Посмотрю, что с этим ублюдком. – Прежде чем наклониться над Акхавани, из разбитой головы которого вытекали сгустки крови, он добавил ему по голове. Приложил пальцы к его шее, проверяя пульс. Но у него самого сердце стучало так сильно, что отдавалось в кончиках пальцев. И на вопрос Михея: «Что с ним?» – ответил: «Готов». Тем не менее смотрел на Тамиру. Улыбнулся, распрямляясь:
– Я в лошадином дерьме и крови. Как мне тебя обнять?
Он пошел к ней навстречу. Заключил ее в объятия. Отстранился, когда Тамира носовым платком промокнула кровь на его лице, тронула кровоподтек. Подростковая стеснительность не спешила покидать его. Он не знал, что еще сказать, и по той причине, что до конца не смог поверить в существование Тамиры и Михея: он же потерял их навсегда. Последней ушла девушка. И ему вдруг захотелось ей напомнить про упругие струи душа, обнаженные тела, почти восторженный голос: «Тсс! Мои родители в соседней комнате».
Страсть. Именно она сейчас взяла Сергея за горло. Он вынул из кармана черный мешочек, выкатил на ладонь драгоценный камень, с которым не расставался ни на минуту, подозвал Михея.
– Он наш. Наш, понимаете? Нас трое. И я прошу вас: оставайтесь. Нет, не так. Не уезжайте. – Он припомнил окрик Тамиры в десятках метров от горящей виллы и повторил за ней: – Эй вы, двое! Вы заслужили большего, нежели притворная похвала от своего шефа. Куда и зачем вы вернетесь, – горячо продолжил он. – К родным пенатам? Но таковых у вас нет. К рабочим столам? Чтобы жить и ждать очередного приказа? Ребята, если вы скажете «да», я вас разлюблю. Вы не поймете меня, но быть изгоем – достойно. Не влачить жизнь – нет, сбросить свою полинявшую шкуру. Вот об этом я говорю.
