располагал точными сведениями. «Дикарей» отлавливали, но быстро отпускали «за недостаточностью улик», как сказал бы Сергей Курочкин. Можно круглый год сидеть в базовом лагере и посматривать на вершину горы. Кроме «бродячих групп», здесь можно увидеть отдыхающих на местных курортах. Дуликель, например, где Скоков провел в позапрошлом году две недели.
– Вижу. – Скоков вылез из палатки, надевая кепку с длинным козырьком. К нему присоединились остальные альпинисты. Они с удивлением смотрели на группу людей, явно европейцев, во главе с высоким широкоплечим мужчиной лет пятидесяти. Как и у Скокова, у того была короткая с проседью борода.
«Кто бы это мог быть?» Скоков подождал, когда гости приблизятся, и приветствовал их на английском:
– Здравствуйте.
Старший в группе жестом остановил своих товарищей. И – обнажил короткий ствол автомата.
Русские альпинисты невольно отступили к палаткам. В их рядах пронесся ропот.
– Не двигаться! – предупредил Шеель. И назвал две фамилии: – Скоков, Паненок.
Ответом послужило молчание. Русские с нарастающим беспокойством смотрели на вооруженных людей и не двигались с места.
– Вы Паненок? – Капитан повел стволом в сторону тридцатилетнего Виктора Лукичева.
Тот покачал головой.
Прозвучал одиночный выстрел. Пуля пробила Виктору шею, и он, схватившись рукой за простреленное горло, медленно опустился на землю.
– Всем оставаться на местах! Не двигаться! – прозвучало повторное предупреждение.
Немцы взяли русских в кольцо.
– Кто из вас руководитель экспедиции? Вы? – Шеель подошел вплотную. Ствол автомата уперся в грудь Скокова.
– Да, – выдавил из себя Скоков.
– Рад познакомиться, Александр Николаевич. Меня зовут Ларс Шеель. А теперь представьте меня своему радисту. Это он? – Капитан кивнул на невысокую фигуру Мусафирова.
– Я радист. – Вадим Паненок поднял руку, но остался вместе со всеми.
Шеель проигнорировал его инициативу.
– Значит, не вы? – Он продолжал смотреть на второго скалолаза экспедиции. – Тогда назовите себя.
Скоков сделал протестующий жест, но тут же был сбит с ног сильным ударом. Йохан Фитц ударил его в солнечное сплетение и равнодушно смотрел на скорчившуюся фигуру у себя под ногами.
К Вадиму Паненку подошел Кепке:
– Вы совмещаете должность офицера по связи и врача экспедиции? – И, не дав тому ответить, дал длинную очередь из автомата по Мусафирову.
Еще восемь стволов дернулись, следуя прицелами за убегающими и прикованными к месту русскими альпинистами. Последним упал Игорь Шевченко, раненный в спину. Алина Райдер добила его из пистолета, положив пулю точно в висок.
Не успел сорваться дым с нагревшихся стволов, как Ларс Шеель подозвал к себе Фитца и Вестервалле, которые стали неразлучны после месячной командировки в эту страну. Сблизились настолько, что порой не замечали, что держатся за руки.
– Йохан, Мартин, настало время превращений и волшебства, – объявил Шеель. – Где ваши факиры?
– В часе пути отсюда, как ты и распорядился, – ответил Фитц.
– Отлично. Ступайте. И возвращайтесь с дервишами. Здесь нужно хорошенько прибраться.
По истечении двух с половиной часов в российский лагерь ступили непальцы-факиры, одетые, как аскеты. За капюшонами их нескладных одежд, доходивших до пят, не было видно лиц. Со стороны казалось, они действительно безликие, как персонажи из кинофильма «Звездные войны». К лагерю они подошли неторопливой походкой, словно берегли силы для более длительного перехода, но преобразились, когда Йохан Фитц широким жестом рук отдал в их распоряжение все имущество лагеря… и тела погибших альпинистов. В суетливых движениях факиров появилось что-то от людоедов, когда они начали переворачивать трупы, раздевая их, снимая цепочки, часы…
Ларса Шееля уже час как не было на этой площадке, ставшей кровавой ареной, – работой факиров руководил нервный Йохан Фитц. Вестервалле не узнавал товарища. Он впервые видел его нервное лицо и слышал срывающийся на крик голос:
– Мы что, крайние в ряду? – Фитц загибал пальцы. – Мы – достань оружие. Мы – протопчи дорогу. Мы – перейди границу. Мы – завербуй «чистильщиков». Мы – проследи за работой. Это в то время, когда остальные дрыхнут. Похоже на какую-то злобную игру. Эй, ты! – Йохан, привлекая внимание одного из десятка факиров, бросил в него камнем и попал в голову. – Да, ты, обезьяна. Я к тебе обращаюсь. Переверни камень, на котором стоишь. Ты не видишь на нем кровь, что ли? Вот баран!..
Он закурил и выпустил в морозный воздух дым. Подумал о том, что чувствовал себя счастливым две-три недели назад здесь же, в долине, и не мог предчувствовать подлянки со стороны командира.
– Такое чувство, что про нас ему Кепке нашептал, – поделился Фитц своими мыслями с товарищем.
– Не знаю, – ответил тот.
– Не знаю, – передразнил его Фитц.
Он проследил глазами за парой непальцев. Они тащили к расщелине, образовавшейся в леднике, первое тело российского альпиниста.
– Пожалуй, – высказал свои мысли вслух Фитц, – с одиннадцатым телом образуется тропа длиной в сотню метров и площадка возле расщелины.
– Ты слушал радио. Не знаешь, будет снегопад?
– Сильного снега не жди, – ответил Фитц. – А вот легкий снег выпадет к утру обязательно. И скроет следы. Кстати, Шеель велел посчитать трупы русских.
– Не для меня работа, – ответил Вестервалле в духе спецназа. – Я считаю не мертвых, а сколько осталось в живых.
Фитц выставил ладонь, Вестервалле ударил по ней.
Они закурили. Выпили по бутылке пива. В запасе осталась еще пара бутылок, а потом придется забыть даже про лимонад. Кофе на растопленном на спиртовке снеге – вот самый изысканный напиток, который они будут натурально хлебать, поднимаясь все выше и выше.
Непальцы прекратили работу с наступлением темноты. Завернулись в палатки и уснули. Фитц забросил автомат за спину и поднялся на ноги. Вестервалле остановил его вопросом:
– Разве мы не будем охранять их сон?
Йохан не выдержал и рассмеялся.
Ларсу Шеелю, вставшему наутро первым, предстала обычная картина: палатки и выпавший за ночь толстый слой снега; гора, сверкающая на солнце, и по-настоящему первый трудный участок пути – ледопад, сераки,[2] бездонные щели.
Легкой трусцой он за двадцать минут добежал до базового лагеря русских. И в середине пути отметил одну странность. Он находился в Гималаях, куда не чаял попасть, смотрел себе под ноги. Но, подними он голову, увидел бы березы, дубы, сосны близ чешского Жатеца. За несколько лет проживания в Доме рыбака он настолько привык к местной природе, что смотрел на окружающий его мир через ее трафарет.
Он остановился, тяжело дыша, окинул взглядом представшую перед ним картину. По лагерю сновали завербованные Йоханом Фитцем непальцы-факиры – самые бедные и жестокие из мусульманских сословий Непала. Они уже начали сворачивать палатки. Другой скарб, включая альпинистские принадлежности и съестные припасы, непальцы увязали в огромные баулы.
Шеель с сомнением покачал головой: смогут ли они унести все это?
Но вот как по команде факиры взвалили на спины узлы и бодро зашагали по камням в противоположную от Кангбахена сторону.
– Удивительно, – Шеель прокомментировал это одним словом и взял обратное направление. Вскоре он был в своем лагере.
Плотно позавтракав – обязательное правило, вошедшее в привычку, – отряд размеренным шагом
