русского спецназовца стала удача. Несомненно, ему повезло. Нажал бы Шеель на спуск «калашникова» мгновением раньше, и камень, брошенный ему в голову, не помог. Шеель не ушел бы от десятка егерей, но Курочкин смотрел бы сейчас на гору сверху вниз, с самых небес.
Шееля он отнес к уникальным личностям. Тот обладал недюжинной силой и волей. Пожалуй, таких, как он, Сергей не встречал. А скорее – его не с кем было сравнивать. С майором Рогозиным? Нет. Со Скоковым? Тоже нет. Он единственный в своем роде. Неповторимый.
Сколько прошло времени, вице-премьер не знал. Он сто раз сбрасывал с себя оцепенение, тупо глядя на грубые ботинки, утирая нос рукавом куртки. Через десять дней ему стукнет пятьдесят. По вине идиотской и решающей реплики Петра Миклошко
Болтун! Это его язык виноват во всем! И его язык – Мирослава Кроужека. Они наползали один на другой, как язык ледника Жанну наползает на ледник Канченджанги. Все трансформировалось, выросло и застыло. И уже не верится, что всего несколько дней назад он, посылая проклятия в адрес дотошных журналистов, устраивал пресс-конференции, брифинги, кого-то снимал с должностей, кому-то благоволил, курировал целые отрасли и жонглировал огромным количеством нулей. И не его ждет сейчас вторая молодая жена. А появись он перед ней – рассмеется в лицо и выгонит: «Пошел на! Вернее, в! Топай в горы!»
Вот и притопал.
Сергей короткими перебежками приблизился к скале. Бросился в снег и перекатом укрылся за массивом. Прислушался. До него отчетливо донеслись голоса.
«Достал, я достал их».
Курочкин подышал на пальцы правой руки, отогревая их. Перед глазами картина, которая могла вызвать прилив чувств. Он снимает ботинки, расстегивает сумку и сует в нее ноги. Руками массирует пальцы, согревает их дыханием. «Я удачливый, – дышит он в сумку. – Я дошел…»
Тогда солнце скрылось за горами, ветер начал крепчать. А сейчас…
Курочкин посмотрел на пасмурное небо. Снег прекратился, свинцовые тучи ушли. На их место ветер гнал рваные серые облака. Но вот со стороны Кангбахена появилась и стала расти нежно-голубая полоска. То, что надо. Скоро проглянет солнце, ветер утихнет, и туман клубами поползет по языкам двух ледников – Жанну и Канченджанги. Погода благоприятствовала последнему в этом необъятном массиве усилию.
Сергей незаметной тенью подобрался к краю скалы и выглянул из-за острой грани. Все, с этого момента он не чувствовал ни мороза, ни усталости.
Кроужек вздохнул. Рассеянно, как в замедленной съемке, он наблюдал полет осколков внезапно лопнувшей пластмассовой крышки от термоса; цепочку миниатюрных вулканических выбросов в снегу; боковым зрением уловил высокого человека у ледяной стены и уж совсем несвойственно для себя, сугубо штатского, стратегически понял: высокий парень отрезает их линией огня от террористов.
2
Более выгодного для атаки момента Сергей ждать не стал. Только выглянув из-за скалы, он понял – такого случая больше не представится. Фортуна – она ради разнообразия повернулась к нему лицом. Кроужек и Новак сидели по правую руку от Шееля, вытянувшего ноги в их сторону. Кепке дремал, уронив голову на грудь, и был безоружен: автомат лежал на рюкзаке на расстоянии вытянутой руки. Третий террорист при оружии и сидел к Сергею вполоборота. И всех их отделяла от заложников узкая полоса в метр шириной. Вот в этот коридор Сергей и дал длинную очередь, вскидывая автомат.
На высшей точке он сместил линию огня и повел стволом вправо. Стрелял он без глушителя.
Треск выстрелов отбросил Крамера в сторону. Падая на бок, он повернул оружие на звук. Но Сергей уже опускал ствол автомата, не прекращая стрелять. Пули ударили Крамера в плечо и ниже, выбивая пух из куртки на уровне поясницы. Это были последние патроны, автомат резко щелкнул пружиной.
– Стоять!! – что есть силы закричал Сергей, в несколько прыжков преодолевая расстояние в двадцать метров.
Левая рука застряла в кармане куртки, длинный магазин во время движения принял в нем горизонтальное положение и цеплялся за подкладку.
– Ну! – Скалолаз направил ствол на вскочившего с места Хорста и ногой ударил в висок Шееля. – Не будь героем, Хорст!
Но Кепке видел судорожные движения Сергея, ковырявшегося в кармане, и посмотрел в черный зрачок автомата, как в замочную скважину. У него было несколько секунд. Даже быстрые действия Новака, тянувшего на себя автомат Ларса Шееля, не произвели на него должного впечатления. Он успеет.
Сергей бросил возиться в кармане и головой вперед прыгнул на Кепке. Он отбросил немца метра на четыре и встал, тяжело дыша носом. Пока Хорст принимал горизонтальное положение, спецназовец стоял рядом, повернувшись к противнику вполоборота.
– А вот этого ты, наверное, не знаешь. – И ударил его открытой ладонью из неудобного положения, с которого такой удар, относящийся к трик-шотам, нанести практически невозможно.
Кепке, ухнув, повалился в снег. Но остался самим собой – профи, который просто так жизнь не отдает. Из ножен справа на бедре – этот выхват был отточен Кепке до совершенства: на месте и в движении, с шагом и уклоном, в прыжке и в падении. Он перевернулся и, еще стоя на одном колене, держал у лица длинный нож.
– Это что у тебя, сабля? – Сергей даже опешил на миг. И не слышал сзади криков вооруженного автоматом Новака, призывающего его отойти в сторону.
Кепке пустил нож в ход автоматически. И в первую очередь затем, чтобы сковать действия противника. Так его учил тот, на голову которого обрушился страшный удар, а перед глазами плавали разноцветные круги, словно сорвавшиеся с радуги.
Хорст ринулся в бой, чтобы закончить его парой стремительных ударов. Первой целью он наметил руку спецназовца, которую тот, находясь в свободной стойке, держал у лица. Классика: сначала поражается конечность, следующее движение – в жизненно важные точки тела.
И Кепке едва не сказал это вслух.
Избегая замысловатой траектории, он нанес Курочкину колющий удар вперед.
Сергей не боялся ножа и отработал против немца с уверенностью профи. Он дал волю инстинкту, ушел с линии атаки и перехватил нож, обхватив его лезвие рукой. Мгновение, и он глубже убрал корпус с линии атаки, а захваченное лезвие, ставшее продолжением его руки, повел вверх. И сверху же нанес удар предплечьем в основание кисти противника.
Он не боялся обрезаться. В подсознании крепко сидело правило: лучше порезать руку, чем получить удар ножом.
Кепке не был бы собой, если бы не сориентировался мгновенно. Он повернул запястье еще до удара в него, и Курочкин резко разжал пальцы, отпуская лезвие ножа. Шагнул назад, поджидая противника в стойке. Ему незачем было стимулировать Кепке на выпад. У него нож, у него и инициатива.
Хорст бросил в морозный воздух проклятье и снова кинулся в атаку.
– Тебе нравится, когда тебя бьют? – Сергей сменил тактику: сделал стремительный шаг вперед и влево, разворачивая тело в ту же сторону. Оказавшись на одной линии с Хорстом, он резко выбросил левую руку в сторону, и твердое, как гранит, ребро ладони с хрустом ударило в кадык немца.
Пожалуй, скалолаз снова не рассчитал удара. Когда он перехватил руку с ножом, Кепке был уже мертв.
Новака если не трясло, то порядочно знобило. Автомат дрожал в его руках.
Сергей отпустил руку Кепке и сел тут же, рядом.
Вот это он натворил дел!
Поглядев на Новака, он вытянул вперед свои руки: такая же пляска.
– Вы Курочкин? – услышал он вопрос старшего охранника.
Сергей зачерпнул снега и уткнул в него лицо. Когда по шее потекли холодные ручейки, он поднял
