– Посидим на дорожку, – то ли спросил, то ли предложил Тритоныч.
Он глянул на командира. Сергей стоял, полностью экипированный. И даже в ластах. И улыбался, сукин сын!
– Мать мою! – выругался Кашинский. – А я собрался под воду в одних чулках! Глупею на глазах, товарищи! Коля, а ну-ка раздевай меня, на хрен! Чего затрясся, как при лучевой болезни? Лучше примерь старику пару растоптанных ласт.
Тритон до последнего разряжал напряженную обстановку.
Баржа подошла к месту приемки лоцмана и продублировала свою заявку подъемом флага «Г» по международному своду сигналов. Вскоре со стороны порта показался лоцманский катер. Пора. Бойцы поприветствовали команду шхуны взмахом руки и ушли под воду с правого борта. Третий комплект легководолаза и дополнительное оборудование поместили на месте взрывного заряда также с утра. Так что водолазы, не мешкая, заняли места в центральном отсеке носителя и закрылись колпаком. Как по команде переключились на баллоны воздуха бортовой системы жизнеобеспечения, экономя запасы дыхательной смеси в индивидуальных аппаратах.
Место водителя ПСД занял Перминов. Включив двигатель, он ровно погрузил транспортировщик на несколько метров. Чтобы заставить носитель погружаться без дифферента, «на ровном киле», как говорят подводники, нужно быть асом. Взявшись за рукоятку скорости и режима движения, командир взял курс для сближения вплотную двести девяносто восемь на скорости три узла.
Гребной электродвигатель и трехлопастной гребной винт работали почти бесшумно, вертикальные и горизонтальные рули поднимались и опускались, как акульи плавники. Но ближе к порту чувствительные гидролокаторы будут способны обнаружить нарушителя. И вот тогда на помощь российским диверсантам придет «кит» – шум работы машины и мощных винтов толкача, под которым они пойдут, сделает их невидимками. Все будет зависеть от командира, как он подведет транспортировщик к судну. Если слишком близко к корме буксировщика, то ПСД неминуемо затянет зона низкого давления, образующаяся в его кильватере, и тогда ПСД либо получит удар, либо его затянет под винты. И то и другое – гибель для экипажа.
Но все было рассчитано просто здорово и вовремя. Когда на толкач поднимался лоцман, транспортировщик с двумя диверсантами уже находился под широкой кормой баржи. Вверх взметнулся лоцманский флаг, и смычка буксир – баржа – носитель пошла в сторону порта. Точнее, не смычка, а… трактет, как сказал бы Олег Бобров. Вот сейчас капитан 1 мог бы догадаться, что трактет – это просто- напросто трио.
Оторвав руку от рукоятки, Сергей показал Тритону большой палец. «Старик» в ответ коснулся руки товарища.
А впереди у них не менее трудная задача: «отцепиться» от «кита» и занять место на причале в перерывах между сбросом глубинных бомб.
Боцман Саксеев, оставшийся за старшего, приказал «сушить сети». Команде надлежало отойти от этого места еще дальше.
Встав у штурвала, боцман повел траулер строго на север. Примерно в пяти милях он остановил машину и лег в дрейф. Теперь оставалось только ждать. Ждать первой радиограммы от амфибийной группы.
Маневр лодки не привлек внимания береговых РЛС. Радары считывали отражения обычного траулера.
ВМС Ирана на Каспии представлен двумя не зависящими друг от друга командованиями. Во-первых, это командование ВМС армии в зоне Каспийского моря (батальон охраны побережья в порту Ноушхар). А в самом Ноушхаре и Реште, что недалеко от побережья, действуют учебные центры ВМС армии. На Каспии же расположена школа боевых пловцов[26].
Вычислительные машины по обработке информации, поступающей с акустического заграждения, находились в подвальном этаже здания центра. Сама полоса слежения представляла собой многие сотни гидрофонов, рассеянных вдоль аванпорта[27]. Обойти это заграждение невозможно. Точнее, лишь в одном случае – «под шумок». Сейчас толкач «накрыл» своим акустическим полем транспортировщик с российскими диверсантами и гидрофоны на него не реагировали.
Вычислительные машины находились в охраняемом зале, в них накапливались звуки от гидрофонов. Они улавливали звуки движущих судов и даже шум песка на мелководье аванпорта. На операторах, работавших на этих машинах, лежала обязанность отличать и «осмысливать» все звуки, обработанные машинами.
В зале царила почти абсолютная тишина. Каждый оператор отвечал за свой участок, надев чувствительные наушники. Одну стену зала полностью занимал стенд, «на котором отображалось текущее состояние всех объектов, зарегистрированных датчиками».
Техник, наблюдавший за одним из участков линии слежения, насторожился: в шуме винтов буксира, идущего из Баутино, ему показался посторонний шум. Удалив ненужные звуки, к которым относился и плеск барашков на поверхности моря, он услышал характерное и привычное хлюпанье баржи. Удалив и их, он различил биение винтов буксира… Еще несколько минут и… техник успокоился: он не принял во внимание другие всплески – от лоцманского катера, который был пришвартован к буксиру. На всякий случай он удалил их, и снова в наушниках раздавалось мерное биение винтов толкача.
Уведи сейчас Перминов транспортировщик в сторону Черепашьего острова, и попался бы на «гидрофоны».
Старший гидроакустик, заметив напряжение подчиненного, подошел к нему и тихо спросил:
– Что у тебя?
– Все нормально, старшина.
Однако техник поднялся к операторам РЛС, где ему точно и безошибочно отрапортовали:
– По пеленгу два – девять – четыре шум винтов. Цель надводная. Одиночная. Под дизелем. Сто двадцать оборотов винтов. Скорость по оборотам – 4 узла. Если подниметесь на башню, старшина, то увидите цель своими глазами. Это сухогруз, идет по расписанию.
Старший техник также успокоился. Чертовы американцы, объявив страну «оплотом терроризма», могли запустить сюда свои малые подводные лодки с подрывниками.
